- Держи косу острее, косить будет скорее! - но посмотрев и оценив в каком состоянии Валерий Иванович, предложил: - Дай-ка я и твою косу подправлю.
- Нет, я сам. Затачивать я ещё не разучился, - разлепил губы Валерий Иванович.
- Ну, сам, так сам, - добродушно сказал Поэт, подавая ему оселок и советуя по чистоте сердечной: - Воткни косовище в землю наклонно и поглубже, чтобы, не дай Бог, не соскользнуло.
- Что-то ты набожный стал, - буркнул Валерий Иванович. - А что будет, если соскользнёт?
- Пальца не будет.
- Пугаешь ты меня, как мальчишку…
- Не пугаю, а передаю опыт, накопленный веками. Наша задача наматывать на ус, а не калечить себя повтором. Зачем выдумывать давно проверенное потерями конечностей. Лучше смирив свою гордыню всезнающего, выслушать старца, который в своём деле собаку съел. Перенимай его навыки, не повторяя его ошибок. Ещё Александр Сергеевич Пушкин сказал: «Наука определяет опыты быстротекущей жизни».
- Тебе поболтать захотелось или тоже передохнуть? - перебил его Валерий Иванович.
- Тебе дать возможность передохнуть. Рубишь – сил не жалея.
- Тут ты прав. Кажется, я взялся не за своё дело.
- Погоди себя хоронить. Ещё немножко, ещё чуть-чуть и пойдёшь как с песней. Тебе ли мне говорить.
- Ты уверен?
- Больше чем надо. Мы с тобой одной выделки, как всё наше поколение. Из предыдущих, к великой жалости нашей, мало кто остался. На нас, пацанах, да наших матерях весь тыл в сороковые, мрачные годы держался. Забыл что ли? И холод, и голод, а мы, десятилетние от темна до темна, от зори до зори победу ковали. Кто в колхозном поле, кто у станка под открытым небом, кто, как ты, юнгой в море. Мужички-ноготки в десять лет забывшие детство, хотя сейчас о нас говорят – дети военных лет. Видели бы: не велика птичка, да остёр ноготок. Как нас тогда оценивали. И мы не подвели предыдущее поколение, всё павшее на поле брани, как вот эта трава под косой. Выдержали. Не уронили ни славу, ни честь. Из разрухи страну подняли. Да ещё и к учёбе тянулись. К науке рвались, к чтенью, к культуре. Какие люди из нас вышли! Вся страна гордилась. Поколение самоотверженных трудяг. Будет ли ещё такое? А ты, Валерий Иванович, позволишь себе оставить ещё не скошенный покос. И этим поддержать тех, кто бросает в нас камень, как в потерянное поколение. Не валяй ваньку. Не дай погаснуть в деревне последней надежде. Если не ты да я, да Мария Васильевна, если не мы – то кто? С кого пример брать? Ещё два-три прокоса, и появится у тебя, как всегда, второе дыхание.
- Ну, Поэт, ты меня сразил наповал! - только и смог сказать Валерий Иванович в своё оправдание.
- То ли ещё будет сказано на поминках. Но не дождёшься! Мы живём тем, пока нами двигает от души идущее слово. Оно для нас тот же хлеб, - и Поэт задумчиво стал продолжать прокос.
А Валерий Иванович продолжил свой, в надежде на второе дыхания. И вскоре оно как-то не заметно пришло.
Косили, пока не припекло солнце и не обсушило траву. Тут уж и Поэту с его сноровкой не в моготу стало. Он, обливаясь потом, сказал:
- Хорошенького помаленьку. А теперь дойти бы до речки.
Но прежде чем покинуть покос зашёл в разнотравье и начал выбирать самые красочные ирисы для букета.
«А я и забыл…», - спохватился Валерий Иванович и последовал его примеру. Но всё же спросил осторожно:
- Ты-то для кого?
- Как для кого! Для Марии Васильевны. Пусть старушка порадуется. Сколько она вложила в этот покос сил. Но, падая от усталости, всегда возвращалась с букетом ирисов. Они грели её сердце. Так пусть и сейчас согреют. Разве плохо в наши годы? Или мы зачерствели?
«Что-то скажет мне Наталья, увидев меня с букетом? - подумал Валерий Иванович. - То и скажет, что я хотел сказать ей этими полевыми цветами».
Полдень выдался душным. Солнце припекало немилосердно. И ни одна тучка, видимо, боясь растаять, как воск, не приближалась к нему, не застилала его хотя бы тень на землю бросить. Они сами жались к лесистому горизонту. Болото, которое вновь пришлось преодолеть и без того теперь ватными ногами, источало спёртый запах, как из открытой бочки с остатками прелой капусты. Над каждой кочкой, стоило на неё ступить, нависал гнус. И прилипшие к телу рубахи от него не спасали. Оба уже кляли себя, что пошли по прямой.