Пора было возвращаться на галеры в РОВД и продолжать работать опостылевшую работу. А мне этого совсем не хотелось. Категорически! И какого черта я выбрал себе стезю земельного следака? Да еще в органе внутренних дел районного масштаба? Добро бы еще важняком где-нибудь в области или на уровне Союза! Когда есть помощники для неблагодарной черновой рутины и в придачу еще сорок мотоциклистов на посылках… А здесь я почти в самом конце пищевой цепочки и даже не король помойки. Н-да…
С такими мыслями я неторопливо шагал к машине, которую по въевшейся в спинной мозг привычке поставил в соседнем дворе. Лениво размышлял о своих провинциальных тяготах и лишениях, отлично при этом осознавая, что переезжать в Москву желания у меня еще долго не появится. Нет, не поеду я в неё. Даже по приговору суда. Нахлебался я столичной жизни за свою прошлую жизнь до зелёной желчной блевотины. Это только провинциальным сошкам с деревянными ложками кажется, что Москва — это сплошной мёд и сахар. И только поначалу. Пока коренные москвичи на новом месте службы на тебе не сосредоточились и не начали методично выгрызать твой мозжечок. Те самые коренные москвичи, которые тремя-пятью годами до тебя в первопрестольную понаехали. Из какой-нибудь Пензы, Воронежа или Шепетовки. А еще неизбежное наличие тухлых или резонансных дел, работа с которыми это как игра в футбол на минном поле. Там далеко не всегда удаётся проскочить между струек кислотных дождей. Б-р-р…
Хотя, чего уж там, было время, когда мне всё это очень даже нравилось. И поначалу было это жуть, как интересно. И кураж был, и желание перевернуть мир. И, смешно сказать, навести порядок, победив вселенское зло. А теперь, имея конскую потенцию и задор двадцатилетнего пионера, я часто мыслю с философской прагматичностью прожившего жизнь ветерана. Лишь изредка взбрыкивая, отдавая дань глупому энтузиазму юного реципиента. Впрочем вру, не так уж и изредка. Если судить по количеству попыток помножить меня на ноль лихими людишками…
До райотдела я доехал довольно быстро. Отметив еще один плюс несуетной провинциальной жизни. Расстояния здесь далеко не московские и уличного транспорта также на порядок меньше.
— Корнеев! — из «кормушки» витрины ОДЧ окликнул меня дежурный, — Где тебя черти носят? Бегом к начальнику!
Уточнив, что к начальнику, это к Дергачеву, а не к Данилину, я прибавил шагу. Во-первых, Василия Петровича я уважаю и его доброе к себе отношение ценю. Ценю, без всякого юмора, очень высоко. А во-вторых, после своей последней хамской импровизации в его персоналке, я по сей день испытываю некий душевный дискомфорт. И даже некоторое чувство вины. Слишком уж серьёзно он воспринял мой невинный психологический этюд с упоминанием старика Севостьянова.
Грудастая, но всё так же некрасивая секретарша задерживать в приёмной меня не стала. Улыбка на её лице при моём появлении и раньше не была редкостью, но сегодня она в разы превзошла прежние. По выражению сердечного дружелюбия и искренней симпатии.
— Разрешите, товарищ полковник? — прикрыв за собой дверь, вытянулся я во фрунт и преданно выпучил глаза на отца-командира. — Дежурный сказал, что вы меня искали?
Главный мент района, к моему удивлению, смотрел на меня без осуждения. И в целом, особо строгим он не выглядел.
— Почему тебя найти никто не может? Из прокуратуры ты уже час, как отбыл! — всё же не удержался подпол от резонного упрёка, — И почему твой начальник не знает, где тебя искать?
Вопросы, которые задавал Дергачев, в любое другое время сподвигли бы меня на немедленные и аргументированные оправдания. Но сейчас я копчиком чувствовал, что меньше всего начальника Октябрьского РОВД волнует моё разгильдяйство.
— После прокуратуры я в горком партии заезжал, Василий Петрович! — без промедления начал я резать правду-матку, — Меня товарищ Копылов вызвал к себе на инструктаж!
А эта часть резанной матки была уже не столь правдивой, как предыдущая. Но и она всё так же оставалась восхитительно неопровержимой. Не верил я, что Дергачев решится проверять мои слова и посмеет беспокоить товарища Копылова.
С минуту мою физиономию препарировали неуютные начальственные глаза. И снова я чувствовал, что причиной тому не мой наполовину фуфлыжный ответ про вызов в горком.