— Правильно мыслишь, гражданин Нику! Очень нехороший человек, этот Иоску! А раз так, то слушай меня внимательно, рома! — дополнительно приглушив голос, навис я над распалившимся праведным гневом спекулянтом, — Я сейчас поеду за твоей Розой, а ты тем временем думай, что ты ей скажешь, чтобы она захотела тебе помочь! Всей своей цыганской душой захотела! Как сам-то думаешь, найдёшь ты нужные слова, чтобы её убедить?
— А что ты от неё хочешь? — недоверчиво посмотрел в мои глаза тряпочный торговец, очевидно и меня заподозрив в покушении на его семейное счастье.
— Ничего особенного не хочу! — сдерживая ухмылку, заверил я доморощенного мавра, — Мне просто знать нужно, может ли твоя Роза в дом к Иоску зайти? Денег, например, у его жены взаймы попросить или соли? — подал я первую, пришедшую на ум идею, — Вы же, насколько мне известно,забор в забор живёте?
— Нет, начальник, с евонной женой у моей Розы дружбы нет! Совсем нет, разругались они! Давно уже! — Радченко поморщился, будто бы надкусил незрелый лимон, — Роза не к жене, она к дочке его зайти может. Дружит она с его старшей дочкой, ровесницы они.
И Нику опять поморщился, наверное, что-то вспомнив из того, что ему было неприятно помнить.
— Тогда смотри сюда и слушай меня очень внимательно! — достал я из кармана целлофановый комок с помеченными кобелирующей личностью патронами.
— Надо, чтобы вот это добро оказалось в доме твоего подельника! Где-нибудь за диваном, под матрацем или на шифоньере. Мне без разницы, где! Ты меня понимаешь?
Я затаил дыхание, ожидая любой реакции со стороны своего подследственного.
И спекулянт тоже заморозился, и на этот раз надолго замолк. Но он молчал по-другому. Если я смотрел на Радченко спокойно и не мигая, то он, хлопая ресницами, семафорил мне своими зырками, как пулемёт. И выражение его лица менялось каждую секунду.
— Ты чего, начальник! Меня же после этого в таборе проклянут! — громко сглотнув слюну, прошептал алень Нику, — У нас со своими так поступать нельзя! — видя, что я никак не реагирую на его опасения, веско добавил он.
— А какой он тебе свой? — искренне удивился я, — Если он твою законную жену под хвост пользует, пока ты за товаром в Молдавию мотаешься? Ты на него работаешь, а он вместо благодарности твою Розу огуливает! Кто из ваших после этого посмеет тебя упрекнуть, что ты этого гада наказал? —изобразил я на своём лице крайнюю степень недоумения. — Грамотно наказал, по-цыгански!
— И потом, если ни ты, ни твоя Роза не проболтаетесь, то никто никогда не докажет, что это барахло она в дом Иоску положила! Скажи мне, Николай, а ты бы сам удивился, когда узнал бы, что у твоего компаньона в доме вот это барахло нашли? — поднёс я к его глазам прозрачный кулёк с криминальным презентом для соседа.
— Нет, не удивился бы! — честно признался спекулянт после напряженных, но непродолжительных на этот раз раздумий.
На какое-то время горе-бизнесмен Радченко заморозился, а потом, словно бросаясь в ледяную прорубь, выдал неожиданное для меня откровение.
— Я еще знаю, что он дома дурь прячет! Ему на поезде проводники откуда-то её привозят. Лила, это которая дочь Иоску, короче, она моей Розе проболталась по секрету. Откуда-то из Азии привозят. Он на этой дури хорошие деньги поднимает! — с нескрываемой завистью вздохнул обманутый супруг.
Теперь уже я застыл, сделав стойку. Как сеттер на утиной охоте. Прямо на глазах, в режиме реального времени жизнь становилась веселее и интереснее.
Выходит, не шибко усердствовали кировские коллеги на обысках у этих спекулянтов. Впрочем, информация, которой со мной только что поделился Радченко, вполне может быть устаревшей и не актуальной. Но в любом случае, отработать её нужно.
— А где он эту самую дурь хранит? — ненавязчиво поинтересовался я у своего клиента, уже сделавшего первый и реальный шаг навстречу полноценной вербовке, — Был у него в доме обыск, но ничего незаконного не нашли. И в сарае тоже обыск был! — припомнил я протокол обыска в адресе Романенко.
— Иоску сволочь, но он не глупый! — невесело и впервые за всё время нашего общения улыбнулся Нику, — Он хитрый и дома ничего не прячет. Он и нам всегда говорил, чтобы дома мы ничего не хранили!