Тот человек, мой друг, теперь он член моей семьи, говорит:
— Это ты должна сама обдумать и решить.
И продолжает печатать свою рукопись. Дети, которые уже хотят, чтобы их считали взрослыми, ничего не говорят. Да и что им говорить. Я же все равно этакое ходячее бремя для них. Довольно-таки безвкусно обещаю никогда не быть им в тягость. Что их весьма удивляет, ибо они и так ничего другого не ожидали. И если они находят меня странной, то вина только на мне. Потому что я время от времени не в силах придержать язык, а ведь в моей голове теснятся такие мысли, которые не дозволяют им радоваться будущему. Такое высказываю, что будто бы свидетельствует о храбрости, а на самом деле есть призыв о помощи.
Человек из гестапо ждет в кабинете. Прислуга проводила его наверх. В комнате прохладно. Дубовая мебель. Охотничьи трофеи. Выглянув из окна, видишь сад, расположенный террасами. Маленькая белокурая девочка. Хозяин дома тоже белокурый, он как раз входит в комнату. У него необыкновенно голубые глаза.
Гестаповец сбит с толку.
— Ваша семья? — спрашивает он и показывает в сад, где появились сейчас еще мальчик постарше и темноволосая женщина.
Значит, жена, думает он. Видимо, он что-то спутал.
— Да, — отвечает хозяин дома, но каким-то сдавленным голосом.
— Разве вы не могли развестись? — спрашивает гестаповец едва ли не дружелюбно.
Но когда собеседник вздрагивает, сразу же переходит на деловой тон. Ему-то в конце концов безразлично. Время от времени встречаются даже симпатичные личности среди евреев. Гестаповец знал такого. Разумеется, в последние годы он об этом знакомстве вспоминать не желал. Он даже почувствовал какое-то облегчение, когда услышал, что всю ту семью погрузили в эшелон и транспортировали в лагерь. В глубине сердца гестаповец испытывает какой-то ужас перед тем, что он слышал о лагерях и газе. Достаточно было бы стерилизации. Порядочное и гуманное решение. Многое говорит в пользу его идей. А в случае саботажа им без обиняков высказали бы свое мнение.
— Ну что же, займемся вашим дельцем, — говорит он и проходит вперед, спускается вниз к черному лимузину.
Хозяин дома показывает шоферу дорогу. Цель — законсервированный сланцевый карьер. Товарные поезда и рабочие на фронте. В цехе бывшего машиностроительного завода сейчас склад, на документах гестапо об этом складе стоит пометка «имеет военное значение», и для его охраны хозяин дома получил во время войны бронь, хотя, в сущности, должен был быть призван в военно-строительную организацию Тодта.
Гестаповцу поручена проверка. Его настроение резко изменилось. Появилась злость, что этот человек может увиливать, а его — к чему он должен быть всегда готов, — если обнаружатся какие-либо неполадки, тотчас отправят на фронт. Осквернение расы. Прислуга в белом переднике. Кабинет. Где мы, собственно говоря, живем?
В голосе его, когда он требует впустить его в цех, уже нет ни малейшего дружелюбия. В цехе высятся горы больших ящиков. На них штамп: Имперское министерство связи. Гестаповец охотно приказал бы вскрыть один из ящиков, но он не уверен, не превысит ли этим свои полномочия. В надлежащую минуту он вспоминает — а узнал он это из достоверного источника, — что под руководством Имперского министерства связи ученые работают над созданием чудо-оружия. Над бомбой, с еще никогда не виданной взрывной силой. Кто знает, что за этим кроется.
Руки отца дрожат, когда он снова запирает ворота цеха. Он тоже не знает, что содержится в ящиках, но кое-что подозревает. И подозрение его не обманывает, как впоследствии — в конце войны — покажет разграбление склада. В ящиках были лампы, кастрюли, башмаки, рулоны материи. Начальный капитал для послевоенного времени. Так задумали благородные деловые партнеры отца со связями в высших инстанциях, где кое-кто втайне начинает готовить свое организованное отступление.
Примерно в это же время имперский министр связи Онезорг докладывает на заседании кабинета министров о состоянии его работ над урановой бомбой. Доклад прервал его фюрер, с недоверием, с насмешкой. Когда кончилась война, в секретных научных докладах Имперского министерства связи была найдена одна из самых важных публикаций о немецких исследованиях в области ядерной физики. Называлась она «Вопрос о спусковом механизме цепной ядерной реакции».
Как близко стоял мир к краю бездны. Когда безумие обретает независимость, нельзя рассчитывать даже на исчисляемость движущих сил и расклад интересов.