Тем не менее посланец феи любезно улыбнулся собравшимся и приторно-сладким голосом представился: — Клещ, дипломат.
— А я — король, — сказал Колонок. — Что угодно моей кузине, фее Грызле?
— Мне не подобает сомневаться в вашем королевском достоинстве, — дипломатично ответствовал Клещ, — к тому же мое ничтожное мнение ничего и не значит. Моя задача проста — зачитать вам бумагу, которую я принес. Надеюсь, вы не откусите мне голову, как это принято при некоторых дворах, а дадите ясный и недвусмысленный ответ; на этом миссия моей скромной персоны будет окончена.
— Так говорите же, — приказал Колонок.
— Но это будут не мои собственные слова, — подчеркнул дипломат.
— Мы слушаем вас, — откликнулся король.
— Это слова феи Грызли, — еще раз уточнил дипломат.
— Выкладывайте, наконец! — гневно воскликнул король и топнул ногой.
Дипломат открыл свой чемоданчик и, вынув исписанный лист, осторожно развернул его и начал медоточивым голосом:
— «Нам стало известно, — читал Клещ от имени феи, — что Ваш защитник и покровитель, Садовый Бог, Вас покинул. Это известие внушает Нам тревогу и озабоченность. Мы рассматриваем Ваш сад как территорию, небезразличную Нам и нуждающуюся в Нашем присмотре. Мы предлагаем Вам совет, защиту и помощь; раньше у Вас был строгий отец, теперь Вы обретаете заботливую мать. — Писано собственноручно в мушиный месяц август феей Грызлей, королевой Жуковии, повелительницей Жабестана и Комарбурга, владычицей Гусенцау, Тлявонии и округа Лебедаполь, баронессой фон Пырейн».
Это было зловещее послание. В нем сообщалось — если перевести с дипломатического языка на обычный, — что Грызля намеревается присовокупить Богов Сад к своему саду и обречь его на запустение и одичание.
Собравшиеся с робкой надеждой глядели в рот своему королю.
— Я отвечаю: нет! — отрезал Колонок.
— Беседа имела откровенный и деловой характер, — промолвил Клещ. Он вновь одарил всех весьма приятной улыбкой и повернулся, чтобы уйти.
— Передайте, что до нашего сада никому не должно быть дела! — бросил ему вслед Колонок и, волнообразно изгибаясь, заметался по ступеньке. — О праве на разведывательные полеты для нашей кузины, феи, или о въездной визе для некоторых ее подданных еще можно было бы говорить. Переговоры вообще — вещь хорошая. Пока их ведут, управлять некогда. Однако… — Не договорив фразы, король вспрыгнул на самую высокую ступеньку лестницы и, приняв величественную позу, прислонился к столбу. — Однако нашему саду отнюдь не грозит безвластие. Здесь есть кому управлять, причем наилучшим для любого сада образом. Этот правитель — я.
В этом месте королевской речи столб треснул и рухнул. Он оказался полым и, осев, превратился в кучку деревянной трухи.
— Ага! — пробормотал Крот. — Я же говорил — муравьи.
Но король твердым шагом переместился в центр беседки и заявил:
— Я, король Горностай, никогда не сомневался в собственной непреклонности.
С этими словами он провалился сквозь дощатый настил и в мгновение ока исчез в черной глубине подпола.
Три белочки тут же бросились его спасать. Со свойственной им ловкостью они быстро вытащили Колонка из-под пола.
Но что они увидели?
— Mon Dieu! Боже! — воскликнула Французская Белка.
— Heavens! О небо! — воскликнула Английская Белка.
— Черт те что! — воскликнула Огородная Белка.
Потому что вытащили они начисто обглоданный скелет — ослепительно белый череп с острыми зубами и болтающиеся во все стороны косточки.
— Разве я не предупреждал, — удовлетворенно констатировал Крот. — Все наше государство подточено снизу.
Глава пятая
СПАСИТЕЛЬ ОТЕЧЕСТВА
Воцарилось молчание. Первым нарушил его Клещ, дипломат.
— Какой же ответ передать моей повелительнице? — скорбно вопросил он. — Правда, я уже получил его, но, мне кажется, с его автором приключилась неприятность.
И он обратился ко всем присутствующим:
— Но, может быть, вы одобряете ответ покойного короля?
— Да, да, одобряем! — закричало большинство.
Надо сказать, что от природы поголовно все зверюшки трудолюбивы, патриотичны и вообще полны добрых намерений. Беда только, что сами они ничего этого не замечают. Они обладают всеми мыслимыми добродетелями, но постоянно о них забывают.
Собрание уже настолько затянулось, а вопросы, которые им пришлось обсуждать, были настолько непривычны, что все выбились из сил. Вот почему большинство и крикнуло: «Да, да, одобряем!»