Дочитав наконец письмо, директор сложил его, убрал в конверт и задумался. Этот спокойный, самоуверенный человек, казалось, был скорее расстроен, чем разгневан. Это особенно встревожило Сергея Борисовича.
— Как вам нравится сие оригинальное послание? Высшие технические авторитеты одобрили, институты благословили, отовсюду похвалы, а вот товарищи Зыков, Карпухин и Семенов хотят быть бо́льшими католиками, чем сам папа.
Он принялся было рассказывать о своей беседе с руководителем шеф-монтажа, но директор снова развернул письмо, и снова на второй странице.
— Что ж, и так бывает, — сказал он вдруг, отрываясь от письма и поднимая свою большую круглую голову.
— Что бывает?
— А вот это. — Своей мясистой рукой, которая, как это хорошо знал Сергей Борисович, когда-то, в первую пятилетку, была рукой молотобойца, директор бережно разгладил смявшиеся листки письма.
— И это говорите вы, который и устно и печатно так хвалил машину? Выходит, мы с вами обманывали народ, партию?..
— Никого мы с вами не обманывали. Просто…
В этот момент пронзительно-длинными звонками телефон просигналил, что вызывает междугородная. Директор поднял трубку:
— Да, это я, соединяйте… Из министерства… Пока я говорю, вы прочитайте повнимательнее обратный адрес на конверте…
Директор говорил с министерством долго. Разговор шел о «малютке», которая еще несколько часов назад занимала все помыслы Сергея Борисовича. Теперь он сидел рядом и даже не прислушивался. Он смотрел на конверт, где под тщательно, должно быть по линейке, проведенной чертой был выписан обратный адрес. Смотрел и думал, в какой это связи может быть с незаконченной фразой директора и что последует за словом «просто».
Между тем директор положил трубку:
— Можем себя поздравить. К концу следующего года надо выпустить для Куйбышевской не менее пяти «малюток». Не подведете с проектированием? — Он энергично потер одну о другую свои большие руки.
— Зачем вы мне посоветовали перечитывать адрес? — угрюмо спросил Сергей Борисович.
— Ах, вы об этом?.. Знаете, что я бы на вашем месте сделал? — Большое, мясистое лицо директора, с жестким чубом, нависающим на квадратный лоб, с тяжелым подбородком, вдруг как-то помолодело. — Я бы на вашем месте, дорогой мой Сергей Борисович, потребовал для себя командировку, сел в самолет и айда туда! А? Дохнул бы тамошнего воздуху, ухи бы тамошней знаменитой стерляжьей похлебал, ну и… и критику бы послушал. А?
— Как! Только что вы требовали ускорить проектирование «малюток»?
— Это не я, это министр от нас с вами требует. Слышали разговор? — Он повел рукой в сторону телефона. — И все-таки поезжайте… В письме вон правильно говорят: не увидев их фронта работы, его и не представишь… Едете?
— Странно все это как-то, внезапно и, простите, несерьезно, — дернул плечами Сергей Борисович. — Я, конечно, подумаю…
Он встал, медленно пошел к двери и, уже взявшись было за ручку, обернулся, не скрывая горькой усмешки:
— Если вы, конечно, считаете необходимым, что ж, прикажите выписать командировку…
И уже в приемной он услышал за спиной веселый директорский бас:
— Кланяйтесь товарищам Зыкову, Карпухину, Семенову! Большой им привет!
Ведущий конструктор поморщился и пожал плечами…
Сергей Борисович Пухов вылетел на юг в понедельник, а уже в пятницу директор получил от него телеграмму:
«Задержите изготовление узлов «пять» и «восемь-бис», будут конструктивные улучшения. Приезде объясню. Пухов».
Через пять дней прибыла новая телеграмма:
«Прошу продлить командировку десять дней. Срочно присылайте Нечитайло эскизами «малютки» для консультации здешними инженерами, рабочими-новаторами. Вероятны существенные усовершенствования. Сроки наверстаем. Приезде доложу массу интересного. Зыков, Карпухин, Семенов приветствуют. Пухов».
В тот же день конструктор Нечитайло, нагруженный папками и трубками чертежей, вылетел на Волгу.
СВЕРШЕНИЕ МЕЧТЫ
Это случается редко, но все же бывает, когда под влиянием большой радости с человека как бы спадает груз лет и даже самые сдержанные люди, вдруг превращаясь в детей, начинают веселиться с таким шумом, что через час-другой, придя в себя, и сами удивляются, вспоминая об этом.
Так было на Волго-Доне, когда на отрезке между первым и вторым шлюзами канала, сближаясь, двигались навстречу воды двух великих рек. Внешне не происходило ничего такого, что потрясло бы воображение. Два сильных потока, устремляясь по еще сухому руслу канала, несли в буроватой гриве пены щепки, обломки досок, строительный мусор.