Анатолий Усков был одним из тех, кто уже потом, на трассе будущего канала, монтировал первый шагающий экскаватор — ЭШ-14-65. Подчиняясь его воле, ещё неуверенно переданной через приборы управления, эта машина осторожно сделала свои первые шаги, вынула первые четырнадцать кубических метров земли одним ковшом!
Здесь можно, конечно, привести и цифры. Рассекая гребень водораздела между Волгой и Доном, большой шагающий экскаватор, начальником которого бессменно, до самого победного завершения стройки, работал инженер Усков, только за один год вынул, отнёс в сторону, выбросил в отвалы свыше двух миллионов кубических метров земли. Это целый горный хребет, зубчатая гряда которого, протянувшись вдоль русла канала, далеко, за десятки километров, видна сейчас пассажирам, проплывающим по новому водному пути.
Сознание важности проделанной работы — большая отрада труженика. Но разве в кубометрах вынутого грунта исчислишь радость того, что вот ты первый из людей на земле привёл в движение эту гигантскую машину-завод, научился ею управлять, подчинил её своей воле, создал свои, рациональные методы её использования, научил этим методам своих товарищей, которые потом вывели на трассу других строек такие же огромные машины!
Вот в этом-то и заключался для Анатолия Ускова дорогой сердцу советского человека мирный труд, право на который честно завоевал себе солдат Сталинграда. Поглощённый своей необыкновенной работой, Анатолий Усков не мог забыть и не забыл, что пережил он солдатом. И так уж случилось, что довелось ему рыть канал примерно в десяти километрах от места, где он в составе дивизиона тяжёлых гаубиц отражал последние атаки танков Манштейна. Он много думал об этом и однажды, сдав смену, сел в автомашину и повёл её не домой, в посёлок, а в степь, на место недавнего боя. Без труда нашёл он незаметную балочку, вдоль которой тянулись когда-то их позиции. А вот и подковка орудийного дворика, уже зализанная ветрами, заросшая седой шершавой полынью и нежными султанчиками ковыля.
— Тут я был ранен, — сказал вслух инженер, хотя рядом с ним никого не было.
Он попытался вспомнить, о чём же думал он, оставшись тогда один, последний солдат у своей пушки, в те короткие удивительные минуты, когда меж двумя танковыми атаками давал остыть орудийному стволу, перед тем как загнать в него новый снаряд.
В самом деле, о чём же он тогда думал? Отбить врага, не дать ему прорвать кольцо. А ещё? Поскорей освободить от фашистов родную землю. Ну, а ещё? Мечтал, кажется, об учёбе и о том, как после войны будет восстанавливать Сталинград. Ну, а ещё, ещё? О том, чтобы никогда уже не было войн, чтобы уничтожить тех, кто их замышляет.
И всё сбылось: враг не прорвался и получил по заслугам; родная земля свободна; он, солдат, недалеко от места недавнего сражения на своей огромной, почти фантастической машине прокладывает великий водный путь.
...Гитлер отравился, как крыса; других бандитов из его шайки настигла позорная петля. Но вот уже новые империалисты хотят сменить тех, чьи старые каски, изуродованные, пробитые пулями, ржавеют то там, то тут по всей бескрайней степи, где Анатолий Усков строил великую водную трассу. Они хотят помешать ему пролагать новые водные пути, орошать пустыню. Они хотят вновь терзать цветущую советскую землю гусеницами своих танков. Они хотят опять разрушить его родной Сталинград, восставший из руин. Они мечтают атомными бомбами превратить в пыль его стариков, его жену, его ребёнка...
И инженер, сидя в ярко освещённом зале, где проходила конференция, ясно представил, как он раздумывал обо всём этом там, в степи, на склоне оврага, у заросшего травой артиллерийского дворика, который, как казалось, ещё хранит где-то там, под седым полынным ковром, отпечатки колёс его гаубицы...
— Слово имеет начальник большого шагающего экскаватора Анатолий Павлович Усков! — услышал он голос председателя.
Инженер вздрогнул, не сразу оторвавшись от своих дум. Потом торопливо поднялся, захватив листок с конспектом. Вот он медленно идёт через зал, поднимается на трибуну, щурится в лучах прожектора. Видя, что тысячи глаз устремлены на него, он чувствует, как сразу становится влажным и тесным воротничок рубашки.
Нет, он не будет волноваться! У него есть что сказать всем этим людям, собравшимся сюда для того, чтобы по воле могучего нашего народа защищать мир. Негромко, неторопливо рассказывает он притихшему залу о гигантских работах, которые ведутся сейчас, о необыкновенных советских машинах, работающих на великой трассе.