— Советую вспомнить поточнее.
— Нечего мне вспоминать, — отрезал Коларж. — Я ничего не украл. А в корчму я хожу почти каждую субботу.
— Вы не любите Рамбоусека, а?
— Чего его любить. Вздуть его как следует!
— Он вам в отцы годится.
— А мне плевать…
— Выражайтесь прилично.
— За это мне ничего не дадут.
— Так, — надпоручик Чарда задумался и механически вытер пот со лба, — значит, топорик ваш…
— А что с того?
— Как вы шли из «Лесовны» домой?
— Я всегда хожу парком.
— Один?
— Большей частью.
— А в субботу?
— Должно, один.
— Должно?
— Ну да, — нехотя буркнул Коларж, — один.
— Взгляните… — Надпоручик указал на коричневые пятна на топорище и металле.
— Черт, — произнес Коларж. — Никак кровь… — Он побледнел. — Где вы нашли этот топорик?
— В парке.
— И что дальше?
— Если мы обнаруживаем такой топор и убитого…
— Что? — заорал Коларж.
— Спокойно, — одернул его надпоручик Чарда. — Когда мы находим такой топор и убитого, то нам, разумеется, приходит в голову…
— Хотите мне что-то пришить?
— Этим топором убит пан Рамбоусек, — пояснил Чарда. — А вы признали, что топор ваш.
Йозеф Коларж вытаращил глаза. Облизал пересохшие губы.
— Господи Иисусе, — прошептал он.
— К тому же, — добавил Чарда, — топор мы нашли не в парке, а в вашем сарае, он был спрятан под дровами. Вы увязли по уши, Коларж.
Доктор Медек вздохнул, вытянул руки и прикрыл кончиком полотенца голову и лоб. Загорелая девушка сидела рядом с ним и сосредоточенно натиралась каким-то кремом. Она напоминает женщин Модильяни, подумал он; да, будь она чуть посмуглее… Впрочем, тогда и поза должна быть другая, и купальник ни к чему…
Доктор Медек ощутил глубокое волнение. И сильно покраснел.
— Мы обедать пойдем? — спросил он.
— Бегите, друзья, — сказала она, — я останусь тут, пока светит солнце.
— До вечера я, сестренка, валяться не могу, — заявил Эрих Мурш. — Печальная судьба пана Рамбоусека позволила нам сбежать с работы. Много мы сегодня не сотворим, но надо потрудиться хотя бы для виду.
— Вам надо делать вид, а мне нет, — ответила она и легла на спину, раскинув руки.
— Тот человек, с которым вы говорили, спрашивал дорогу? — с напускным безразличием поинтересовался доктор Медек.
— Какой человек?
— С которым вы говорили на том берегу.
— Нет. Не спрашивал. Хотя… да, спрашивал.
— Кто это был? Знакомый?
— Мы где-то встречались, — обронила она.
— Похож на плейбоя…
— Ужасный плейбой, пан доктор. Пожалуй, даже хулиган.
Эрих приподнялся на локтях: он понял, у его очаровательной сестренки опять что-то на уме — жди подвоха.
— Послушай, Лидунка, а кто это был?
Она вздохнула и буркнула:
— Капитан уголовного розыска.
Доктор Медек захохотал так, что его дряблый живот затрясся.
Эрих Мурш прищурил глаза. В лице его не дрогнул ни один мускул.
Коларж сидел на табурете спиной к окну. Его прошиб пот, запах пота был столь резок и пронзителен, что надпоручик Чарда поморщился.
— Зря вы так, — сказал он. — Пустое это дело — молчать. Вам только повредит, если вы ничего не вспомните. Мы знаем, некоторое время назад вы избили этого человека. Вы его ненавидели. Так?
Коларж молчал, глядя на серый линолеум с въевшейся в него застарелой грязью.
— Ну?!
— Вот и, хорошо, — тихо сказал Йозеф Коларж, — что старикашке голову раскроили…
— Признайтесь, Коларж, это сделали вы! Слышите? Ну же, — медленно процедил надпоручик Чарда голосом сладким как мед.
Но Коларж молчал. В дверь постучали. Надпоручик вздохнул:
— Ну… Коларж… Войдите!
В щели между дверными створками появилась голова вахмистра.
— Что там у вас?
— Из парка привели. Минутку, товарищ…
Чарда поднял руку, вахмистр умолк.
— Поручик Шлайнер тут?
— Так точно, товарищ надпоручик! — послышалось за дверью. И Шлайнер вошел.
— Товарищ поручик, — вздохнул Чарда, — заберите Коларжа, возьмите машину и двух сотрудников. Отвезите его в район. Коларж, — добавил Чарда строго, — в дороге чтоб никаких глупостей. Ступайте! — приказал он Шлайнеру, а потом кивнул вахмистру: — Ну, что у вас?
Вахмистр взглянул на двери и подождал, пока Шлайнер закроет их за Коларжем.
— Товарищ надпоручик, из парка привели подозрительного типа. Несмотря на предупреждения, он проник в парк и был задержан собакой. Вел себя очень дерзко.