Из машин выскочили бравые парни, и вахмистр, охранявший дверь квартиры Болеслава Рамбоусека, отдал честь.
— Ну и ну, — заметил доктор Медек, погладив лысину, — ишь, какие бодрые… Не правда ли, коллега? — обратился он к Лиде.
Лида кусала губы. Кусала губы и обеими руками держалась за каменные перила, словно охлаждая ладони.
— Знакомая картина. Видали мы такое… Правда, Эрих?
Студент-археолог не ответил.
Она повернулась спиной к балюстраде, оперлась локтями о перила, тряхнула головой — волосы упали на плечи и вспыхнули золотом, слегка развеваясь на ветру, — сказала:
— Пан доктор, у вас тут машина. Видите ли… Мне пришло в голову, что я могла бы остаться здесь и на вечер…
— Так это же замечательно! — обрадовался Медек.
Эрих Мурш сощурил глаза, прикидывая, что у Лиды на уме.
— Я бы хотела… Вы не съездите со мной в Мезиборжи… а потом назад… А то я одета… видите как. Вечером будет прохладно.
— Разумеется, милая Лида, но ведь нам велено оставаться тут и быть у них под рукой. Конечно, это неприятно и, вероятно, излишне…
— В конце концов, мы ведь очень быстро вернемся. — И девушка улыбнулась, широко раскрыв синие глаза.
— В конце концов, мы ведь очень быстро вернемся, — пробормотал доктор Яромир Медек.
Подъезд к замку был на удивление скромен. Улочку замыкал ряд туй и каменная стена высотой метра три-четыре, некогда, видимо, составлявшая часть оборонительных укреплений.
Окна первого этажа были забраны решетками, выкрашенными белой краской. Осенью и ранней весной тут наверняка хмуро и сыро, но сейчас, в летний полдень, это место дышало уютом, и капитан Экснер шел не спеша.
Под аркой отдавались голоса компании, шумно справляющей что-то.
Они доносились из окошечка с надписью «Касса», затянутого ситцевой занавеской — по синему полю желтые подсолнухи.
Михал Экснер с интересом заглянул во внутренний двор замка. Он остановился у кассы и, облокотившись на массивную доску под окошечком, рассматривал каменного оленя, вазы на балюстраде и лафет старой пушки.
Он различал три голоса — два мужских и женский. Прежде чем он успел разобрать, о чем говорят, в проулке перед воротами послышался шум мощного мотора.
Капитан вбежал во двор и как раз вовремя отскочил с дороги: черная машина прогромыхала по деревянной мостовой под аркой, нагло перевалилась на известняковые плиты, кощунственно нарушив тишину, обогнула фонтан и остановилась в противоположном углу, перед дверью квартиры Болеслава Рамбоусека.
Михал Экснер нарочно стал за колонной, чтобы не попасть в поле зрения сидевших в машине.
Страж, охранявший дверь квартиры, отдал честь. Тощий мужчина с трубкой во рту, сидевший впереди, рядом с водителем, вылез из машины. Оглядев аркады, он достал спички и попытался раскурить трубку. Милиционер что-то говорил ему, он слушал, кивая. Потом указал трубкой куда-то выше головы Экснера. Милиционер пожал плечами. Мужчина, махнув трубкой, дал понять, что предмет, который заинтересовал его наверху и явно ему не нравился, надо убрать.
Милиционер козырнул и крикнул:
— Эй, наверху!
— Это вы нам? — раздалось в ответ.
— Да, вам. Что вы там делаете?
— Отдыхаем после обеда.
— Кто вы такие?
— Мы работаем здесь, в замке.
Мужчина с трубкой положил руку на плечо милиционера: дескать, все в порядке.
Шофер, выставив локоть в открытое окно, спросил:
— Мне ждать?
Мужчина с трубкой, неустанно оглядывая аркады и временами посматривая на балюстраду, выбил о каблук пепел из недокуренной трубки.
— Не надо, Богоуш. Все могут возвращаться в Прагу. Куда ж это он подевался?
— Может, за грибами пошел, — спокойно ответил водитель Богуслав Вок. — Он же в отпуску.
— Нет, — злорадно возразил мужчина с трубкой. — Уже не в отпуске. Ты не угостишь меня сигаретой?
Богоуш Вок протянул пачку. Надпоручик вынул сигарету, блаженно закурил и вернул пачку шоферу, потом оглянулся на дверь квартиры.
— Ну, как подвигается?
— Отлично, еще минуту…
В этот момент Михал Экснер едва не вскрикнул, потому что кто-то осторожно похлопал его по плечу.
— Тс-с!
Он послушался и, прячась за колонной, медленно обернулся. У него за спиной, приложив палец к губам, стоял усатый, добродушного вида человек. Жестом он указал через плечо — там было открыто окно в канцелярию замка. Письменный стол, на нем бутылка и бокалы с вином, соленое печенье; в высоком кресле — седоватый человек в черном берете, с очень красным лицом (видимо, от жары). У занавески с подсолнухами стояла светловолосая женщина, загорелая, пышная. Смотрела она приветливо.