— Так ведь тогда пойми же…
— Ну прошу тебя, — перебил он ее. — Давай не будем сходить с ума. Съезди туда и все выясни.
— А ты не хочешь поехать со мной?
— Не могу. Я здесь один. Если что, позвони. Я приеду. Понимаешь? Если что-нибудь найдется в квартире, понимаешь? Тогда приеду.
Она вздохнула.
— Ну, я не знаю…
— Поезжай обязательно.
— А я думала, если бы ты…
— Позвони. Тут недалеко, сяду на автобус и приеду.
— Ладно, — неохотно согласилась она. — Я позвоню. Прощай.
— Погоди! — спохватился он. — Погоди! Звони обязательно. Я приеду, если что найдется в квартире.
В гостиничном номере было светло, прибрано и довольно чисто. Под пепельницей лежал лист из небезызвестного черного блокнота поручика Беранека. На нем печатными буквами написано: «Явись к своим офицерам, капитан!»
Он переоделся и сунул записку в карман. Достал из шкафа плащ и замшевую шляпу необычной формы, какую, наверно, мог бы носить и Робин Гуд. Перекинув плащ через руку и не надевая шляпы, сбежал по ступеням, вышел во двор, завел мотор и вопреки всем правилам на полной скорости выехал со двора.
К нему тотчас поспешил через площадь молодой милиционер.
Михал Экснер направился в сторону Мезиборжи.
Взглянул в зеркальце — милиционер стоял посреди мостовой, мешая движению транспорта.
Капитан Экснер приветливо махнул ему рукой.
Потом он выехал с площади и неторопливо свернул в аллею, прекрасную аллею старых каштанов, гордость города и украшение местной природы.
— Собственно, у него есть время, — хмуро сказал надпоручик Влчек, собираясь выйти из кабинета поручика Шлайнера. — Если учесть, что с квартирой мы провозимся до утра. Как минимум. Так что время пока есть. К тому же подозреваемый задержан… Ну, я пойду, товарищ надпоручик, — обратился он к Чарде.
И исчез.
Поручик Беранек размышлял над своим черным блокнотом, считая на пальцах:
— Суббота… ночь, воскресенье, понедельник… вторник… В воскресенье людей в парке небось полно, а?
— Полно, — согласился Шлайнер; он стоял у окна, провожая взглядом тощего Влчека, который шагал через площадь к замку. Надпоручик в штатском — в болтающемся вылинявшем полотняном пиджачке цвета хаки, показался Шлайнеру страшно одиноким. — Этот грот на опушке леса… Траву скосили, и гулять по лугам неинтересно. Одни дети туда ходят. — Он вздохнул. — К счастью, они видели не все. Только ноги. И решили, что кто-то напился и спит там. В «Лесовне» по воскресеньям и по субботам вечером танцульки…
— В «Лесовне»? Это где?
— Да ресторанчик за парком. Для туристов и приезжих. «Лесовна». Оттуда все возвращаются в город, разумеется, через парк.
— Все?
Поручик Шлайнер подошел к карте своего участка, висевшей на стене.
— Вот здесь «Лесовна». Приезжие автомобилисты возвращаются на шоссе триста двадцать пять «Мезиборжи — Добра — Вахберк» через Опольну в Добру. Только с этого шоссе и можно добраться до «Лесовны» на машине. Раньше, в молодости, мы ездили на велосипедах по лесным дорогам. А теперь некоторые дороги трактора привели в негодность, другие закрыты. Искать надо здесь либо здесь…
Беранек сел за письменный стол напротив карты, пододвинул стул и стал чертить в своем блокноте примитивный план-набросок в весьма произвольном масштабе. С одной стороны обширные окрестности английского парка, включая Добру и Вахберк, а с другой — «Лесовна» и Опольна с прилегающими окрестностями. Он спросил еще, где именно было найдено тело потерпевшего, и поставил на своем примитивном плане крестик.
— Хотите взглянуть на место происшествия, товарищ поручик? — осведомился Чарда.
— Каковы результаты вашего осмотра?
Чарда беспомощно пожал плечами:
— Никаких следов. Была гроза, дважды прошел дождь. Этот грот… весь загажен.
— Мальчишки хулиганят, — сказал Шлайнер.
Поручик Беранек почесал за ухом.
— Я бы все же… Если вы не возражаете, я бы все же прошелся по парку. Если товарищ поручик Шлайнер будет так любезен и проводит меня…
— Что ж, пожалуйста, — согласился Чарда. — И я пойду с вами. Все равно от меня здесь никакого толку, — добавил он откровенно.
Старый прапорщик скучал. К тому же ему хотелось спать. А поскольку было совершенно исключено, что кто-то войдет в кабинет без предупреждения, он снял ботинки, отодвинул кресло и, опершись о подлокотники, с трудом поднял ноги и водрузил их на стол. Не то чтоб он спал на дежурстве. Просто дремал, прикрыв глаза. Скорее расслабился, отдыхал, но не дрых. Сквозь закрытые веки он ощущал, как колеблются тени деревьев.