В зарослях журчал ручей, преодолевая небольшие пороги из валунов. Вдоль ручья, лесом, а потом по английскому парку шла дорога к замку. По этой дороге лениво, точно бездельник-франт, чье время существует как бы вне стремительного движения остального мира, шагал Михал Экснер, тихо и фальшиво насвистывая под бормотание ручья.
Дорога тонула в тени. Лес казался бескрайним, парк был великолепен, луга душисты, деревья огромны и преисполнены достоинства, этакая безмолвная группа старых разряженных аристократов.
Вблизи замка дорога раздваивалась. Правое ее ответвление следовало течению ручья, левое поднималось на холм, очевидно к лестнице, ведущей во внутренний двор замка. Михал Экснер шагал вдоль ручья, но, пройдя несколько десятков метров, увидел слева уже знакомый ему луг с гротом, а прямо над собой — царящую над всем вокруг громаду замка. Он вернулся к развилке и начал внимательно изучать местность.
Вокруг разрослись боярышник и сирень, из них гигантскими колоннами вздымались столетние ели и лиственницы. Неподалеку от того места, где под крутым склоном находился грот, дорога пробиралась среди этих деревьев, некогда окаймлявших ее — теперь деревья разрослись и мешали движению.
Отсюда были видны остатки старых крепостных стен — каменных, замшелых свидетелей раннего средневековья. Замок, скрытый ветвями, находился где-то выше. Вокруг такой крепости положено виться во́ронам.
Во́ронов не было. На дороге сидела рыжая белка и дерзко глядела на Михала. Впрочем, она находилась в своих владениях.
Там, где кончался хвойный ковер, дорога зарастала травой, а в верхней части луга ее норовили заполонить кустарники.
Экснер остановился. Трава после сильных грозовых ливней давно высохла, только почва и хвоя еще сохранили немного влаги. Он обернулся, осмотрел купу старых деревьев, вернулся, побродил между ними, пока наконец не нашел нужное место: с краю, там, где начинался кустарник и луг, росла ель. Толстая, сантиметров семьдесят-восемьдесят в диаметре. С развилки она была не видна и могла спрятать не одного, а целую шайку бандитов, так что их бы никто не увидел даже в ясную ночь, тогда как силуэт человека, вышедшего из-за деревьев и ступившего на свободное пространство луга, был бы отчетливо виден на фоне неба и в облачный безлунный вечер. Михал Экснер остановился на этом самом месте. Спокойно присел на корточки, осматривая землю, потом прошел несколько шагов над гротом. Минуту-другую смотрел сквозь листву с высоты трех-четырех метров на площадку перед входом; потом он спустился вниз, обошел скопление валунов, переплетение ветвей, крапивы и сухих сучьев и выбрался к гроту. Там он уселся у входа на плоский камень и закурил, глядя в овальный черный зев.
И хотя недавно прошли ливни, влажную землю высушило солнце и затоптали подчиненные надпоручика Чарды, ясно был виден след от тела жертвы, которую волокли в ее временную могилу.
Солнце заходило, и парк дышал безнадежным одиночеством.
Докурив, Экснер тщательно придавил окурок и неторопливо спустился на дорогу к ручью.
Повернувшись спиной к солнцу, он не спеша зашагал вверх по течению, к загородному ресторану.
Лида облокотилась на раму открытого окна веранды, положив подбородок на ладонь. Увидела, как он идет по лесной дороге, и ей пришло в голову, что ему недостает лишь цветка в петлице, — тогда бы он стал воплощением безумных снов добропорядочной старой девы.
Он взглянул наверх:
— Добрый вечер.
Не меняя позы, не поднимая век, она сказала:
— Я размышляю…
— Но…
— Не отвлекайте меня. Я размышляю…
— В самом деле?
— Я размышляю, не слишком воспитанный товарищ капитан, увижу ли я вас когда-нибудь в помятом костюме и с жирным пятном на рукаве.
Он улыбнулся:
— Мама всегда учила меня, что надо ходить чисто одетым.
— Вас наверняка утомило расследование.
— Не расследование меня утомило, — возразил он почти сурово.
— А что же?
— Люди. Наверно, я имею на это право при моей профессии?
— Вам виднее, товарищ капитан, — Она широко раскрыла глаза и словно согрела и ресторан, и лес.
Он улыбнулся.
— Ну, как убийца, товарищ капитан?
— У меня все еще отпуск. Поэтому больше, чем он, гораздо больше, меня интересует Болеслав Рамбоусек.