— Только я еще думаю, этот микроаппарат может быть у Гадрабы.
Лишь после этого он окончательно удалился.
12
Болеть у Карличека должен был скорее язык, чем ноги: он столько наговорил со вчерашнего дня, что голос его так и звенел у меня в ушах.
Или в моей голове роились все эти путаные, не согласующиеся друг с другом мысли, подавляющее большинство которых возникло в мозгу Карличека, причем часть их легла в основу работы моего отдела, гоняющегося за чем-то, что могло оказаться ничем?
В воскресенье мне удалось пообедать — сейчас уже не вспомню, где и как. Я с трудом мог упомнить, над чем работают мои сотрудники, хотя обычно мне не нужно даже заглядывать в какие-либо записи. Мои товарищи перемешались с многочисленными подчиненными надпоручика Скалы; даже его самого я не мог разыскать, когда надо было сообщить, что ухожу потолковать с уборщицей Фидлера — по совету Карличека. Пришлось передать это заместителю Скалы. Изучить прошлое Гадрабы я поручил той группе, которая занималась розыском знакомых или родственников Яндеры. Родственники его что-то никак не всплывали; напрасно напрягал свои силы уголовный розыск, причем благодаря Карличеку уже со вторника. Я понимал, что совершенно некритично нацелился на Гадрабу: не было ведь никаких доказательств, что он солгал о появлении Арнольда.
Уборщица Фидлеров пани Ольсецкая жила на окраине в районе Панкрац. К счастью, я застал ее дома. Она была одна, занималась уборкой. Это сидело у нее в крови — поддерживать порядок. Ольсецкая была уже пожилая, но статная, высокая и сильная женщина, по виду добрая душа. В ее квартире пахло грудным младенцем и красками. И верно, вскоре я узнал, что ее дочь замужем за рисовальщиком реклам и что у них недавно родилась дочурка. Еще вернее я догадался, что супруг самой пани Ольсецкой — каменщик: я заметил его рабочую куртку, приготовленную для стирки, и типичную для строителей коротенькую трубочку-носогрейку. Я также сравнительно легко сообразил, что молодые вышли погулять с ребенком. А вот чего никак не мог угадать, так это того, что старый Ольсецкий с утра строит дачку где-то за Збраславью. Узнав же об этом, я ни на минуту не усомнился в том, что трубки у него две — вторую он взял с собой.
Строительство дачки Ольсецких послужило отличным переходом к разговору о вилле Фидлеров — разговору дружескому, ибо с пани Ольсецкой только так и можно было разговаривать. Эта женщина, видно, никогда не раздражалась. Зарабатывала семья прилично и жила довольной, мирной жизнью. Мое появление ничуть не удивило Ольсецкую — на этой неделе ей уже приходилось общаться с работниками уголовного розыска. Муж ее сколачивает загородный домишко тоже ради ребенка, как в свое время это сделал пан Фидлер. Я сидел на добела выскобленной табуретке. Передо мной благоухало блюдо домашних булочек. К своему сожалению, я вынужден был с благодарностью отказаться от них — а скажите сами, когда это холостяку выпадает счастье отведать домашнего печения?!
Ольсецкая назвала Арнольда шалопаем, но осуждать его не стала. К Фидлерам она ходит уже два года, конечно же, пан Арнольд рос и мужал у нее на глазах. Мальчик нуждался в более сильной руке, в таком человеке, которого бы он боялся и уважал.
— Сколько раз бывало — меня бы он скорее послушался, да что толку, когда отец слаб! Уж я-то сумела бы выгнать мальчишку из постели, когда он отсыпался по полудня! Да разве сладишь, коли отец потакает…
Я не стал спрашивать у Ольсецкой того, о чем, как я полагал, ее уже спрашивали работники уголовного розыска. Но при первой же возможности завел речь о новом костюме Арнольда.
— И еще куртка новая? — удивилась она. — А как, скажите, это выглядело?
Я терпеливо описал полотняный костюм — все, что услышал от Бедржиха Фидлера.
— Ну нет, — хорошенько подумав, сказала Ольсецкая. — Ничего такого я у них не видела. А могу перечислить все, до последнего галстука, хотите?
— Не надо, спасибо. Значит, вы уверены, что не было у Арнольда такого летнего костюма?
— У него есть коричневые брюки отличного качества, светлая куртка, в прошлом году куплена… Вещи все дорогие. И сохранились прекрасно. Впрочем, молодой пан не постеснялся бы выбросить денежки и на какую-нибудь обнову. Может, купил что вчера, в субботу… Нет? А где вы это нашли?
— Видите ли, пани Ольсецкая, — тут я несколько покривил душой, — нам нужно доказательство, что эти вещи принадлежат Арнольду.
— Я этого доказать не могу, — решительно заявила она. — Только вряд ли это его костюм. Да что, уж не утонул ли бедняга? Вещи-то где сыскались, на берегу, у плотины?