«Одно дело», которое помешало Гонзе меня навестить, всем своим видом выражало холодную сдержанность.
— Ты все равно не застал бы меня, — сказал я и тихо уточнил: — Мне пришлось отлучиться из-за неприятностей с машиной.
— Что-что? — снова загрохотал Гонза. — Я-то думал… — Он вдруг дернулся и вытаращил глаза на свою девицу. Та улыбалась, но глаза у нее были ледяные и острые как буравчики.
Гонза встал и подошел ко мне.
— Эта мерзавка меня пнула, — пожаловался он. — Как думаешь, чего это она? — Усевшись рядом, он стал с интересом наблюдать, как в мою тарелку выливают содержимое серебряной мисочки. — Ага, супчик с кнедличками, — одобрительно кивнул он. — Я тоже откушал. Приятного аппетита.
— Спасибо. — Я с жадностью накинулся на суп. — Зачем ты меня искал? — спросил я, не отрываясь от еды.
— А что за неприятности у тебя были с машиной?
— Какой-то подонок разрезал покрышки. Пришлось поставить те старые, что ты мне дал на заплатки.
— Так сними их поскорее и пусти на дело. Не вздумай на них ездить. Как я погляжу, — добавил он, разглядывая все цвета радуги у меня под глазом, — ты этому типу, прежде чем бежать за милицией, разутюжил морду.
— Что? — Я медленно опустил ложку в тарелку. — За какой милицией?
— Наверное, за той, которая ко мне приходила, — предположил Гонза. — Как бишь его звали?
— Поручик Павровский?
— Вот-вот. Это что, твой знакомый?
— Да, — ответил я. — Что ему было нужно?
— Ну… давно ли у тебя машина… Сколько стоила, когда ты ее купил… Я-то сначала решил, что он под меня копает, нет ли каких махинаций, — возмутился Гонза. — Но он уверял, что дело касается исключительно тебя. И…
— И что ты ему сказал? — спросил я, весь напрягшись.
Гонза запнулся, на лице его возникло выражение праведного негодования, которое тут же сменилось хитрой улыбкой.
— А чего такого я ему мог сказать? Рассказал, как мы ударили по рукам.
— Прошу тебя! — взорвался я. — Говори толком, о чем он конкретно спрашивал и что ты ему ответил.
На лице моего приятеля снова появилась оскорбленная мина.
— Интересовался в основном, когда ты купил машину. Я ему сказал, что ты уже несколько недель на ней ездишь, а заплатил мне за нее только теперь. Она, конечно, еще не… Ты чего это?
— "Когда «теперь»? — прохрипел я.
— Ну, вчера… Вернее, теперь уже позавчера. Я подумал, что будет лучше…
— Господи! — застонал я, отодвигая тарелку.
— Прощай, дорогой! — холодно произнес надо мной протяжный голос. — В другой раз, если понадобится проследить, чтоб ты не подавился, когда будешь обжираться, на меня не рассчитывай! — И покинутая Гонзой красавица, гордо вскинув голову, удалилась, провожаемая одобрительным взглядом метрдотеля.
— Вот мерзавка! — уязвленно сказал Гонза. — Приглашаешь ее пообедать, а она тут же начинает с тобой обращаться, будто ты исключительно ее собственность. — Он покачал головой, словно ему только сейчас открылась вся низость прекрасного пола. И тут же вернулся к делу. — А чего я такого сказал? Насколько мне известно, разведен ты всего месяца два. Выходит, ему надо было сказать, что ты мне уже давно заплатил? Я решил, что его ко мне подослала твоя бывшая супруга, мало ей было, что ты все оставил, так еще твою долю за машину ей подавай!
— С каких это пор такими делами занимается уголовный розыск? — глухо буркнул я.
Его и без того длинное лицо вытянулось еще больше.
— Уголовный розыск? — изумленно протянул он. — И правда… собственно… — Гонза умолк, вопросительно глядя на меня. — Но с какой стати? Что стряслось?
— Убийство с ограблением, — сказал я. — Ты сидишь с примитивным убийцей, прикончившим беспомощного старца, чтобы заплатить нетерпеливому кредитору. Этот кредитор, разумеется, ты.
Я увидел, как в его простодушных голубых глазах, привычных к тяготам тысячекилометровых дорог, промелькнула тень. Это меня доконало. Гон за молчал, а у меня пропал даже мой жалкий юмор висельника.
Старого своего друга я не рассмешил. Зато не сомневался, что где-то, может совсем близко отсюда, посмеивается в усы поручик Павровский.
* * *Он сидел на ступеньках под тем же самым навесиком, уткнув подбородок в сложенные на коленях руки. Красный комбинезон сиял за завесой дождя, как маленькое солнышко, но мальчик выглядел подавленным и заброшенным. Услышав шум моей машины, он поднял голову. Я остановился у калитки. На этот раз она была открыта. К дому пошел прямо через мокрый газон, трава на котором за эти два дня подросла еще выше.