— Зигмунт? — настороженно повторил майор и подумал: «Кто же это вертится около нее?..»
— Зигмунт Квасневский. Вы познакомились с ним на нашей встрече у адвоката, — напомнила Ярецкая.
— Ах да, припоминаю. Кажется, ваш близкий родственник? Темпераментный молодой человек, который во что бы то ни стало хотел, чтобы мы посадили этого беднягу Станислава Ковальского.
— Никакой он не бедняга. Получил с меня ни за что, ни про что тридцать тысяч злотых.
— Но ведь и вы не возражали против такого полюбовного соглашения.
— Я не отрицаю этого. А Зигмунт — сын моего покойного брата.
Это объяснение в достаточной мере успокоило майора. И все же он спросил:
— Надеюсь, молодой человек знает толк в машинах и все отладит как следует?
— Помните, когда мы ездили к Заливу, я рассказывала вам, что Зигмунт опекает мои две машины — «рено» и «варшаву»? Я очень довольна его работой. А майор, занятый более важными делами, не обращает внимания на то, о чем ему говорит одна несчастная женщина.
— Эта женщина сегодня почему-то особенно нападает на одного несчастного мужчину. Преподает ему хороший урок.
— Ибо он того заслужил.
— Ну, так что же мы предпримем? — спросил майор, чтобы прекратить пикировку.
— Предлагайте, слушаю вас.
— Я уже сказал, что готов подчиниться любому вашему желанию.
— Предлагаю: пройтись пешком до центра, там где-нибудь выпьем кофе, посидим, поговорим. Ну, а потом вы проводите меня домой. Согласны?
— Шли неторопливо. На дворе стоял уже октябрь, а было тепло, как летом.
— Я очень устала, — прервала молчание Барбара Ярецкая. — Трагическая смерть мужа, потом неприятности с завещанием. Да и нелегкое это дело — одной вести такое большое ремесленное предприятие… И наконец, этот взрыв — он окончательно доконал меня. Чувствую себя старой…
— Что вы такое говорите! Это только нервы и перенапряжение — физическое и душевное.
— Как я мечтаю отдохнуть! Еще в сентябре хотела уехать. Но все как-то не получалось. А тут еще этот взрыв. Я уже потеряла надежду вырваться из Варшавы хоть на неделю. И не вырвалась бы, если бы не адвокат Рушинский.
— Давно не видел его, а мне хотелось бы с ним поговорить.
— Он сейчас очень занят моими делами, связанными с пожаром. У меня на это недостало бы ни сил, ни времени. В лабиринте предписаний, инструкций я окончательно потеряла бы голову, а Рушинский знает, как выйти из любого положения.
— Не удивительно. Ведь он юрист, и прекрасный юрист. Я давно его знаю.
— Именно благодаря ему, благодаря тому что он взвалил на себя все эти хлопоты, я смогла так организовать работу, что вот вырываюсь в Закопане.
— Октябрь в горах, пожалуй, самый лучший месяц. Какая в это время удивительная гамма красок — от темной зелени елей до старого золота буков. Я сам всегда стараюсь побывать в горах в октябре. Немного завидую вам. Мне в этом году придется отказаться от отдыха.
— Жаль. — Это «жаль» прозвучало у Барбары Ярецкой очень искренно. — Был бы у меня спутник. Как это ни странно, в Закопапе трудно найти любителя пеших прогулок.
— Вы любите ходить в горы?
— Очень. Я имею в виду не альпинистские подъемы, а прогулки по горным тропам.
— Я мог бы показать вам несколько чудесных малоизвестных тропок. Они совсем не опасные, просто на них не встретишь стада курортников. Некоторые из них совсем недалеко от Закопапе. И несмотря на это, их почти никто не знает. Например, тропинка над Стронжиской долиной.
— Это какая? Та, по склону Лысанок, или в Сарних Скалках?
— Вы их знаете? Удивительно! Так знать мои «личные» тропы!
— Так уж получилось, что знаю. Ах, при одной мысли, что завтра утром я сяду в машину и распрощаюсь с Варшавой, меня охватывает радость. Я так давно не путешествовала в машине. Горы и автомобиль — две мои страсти.
— Я уже кое-что знаю об этом. Во время поездки к Заливу я на себе испытал одну из этих ваших страстей.
— Завтра мне предстоит проехать более пятисот километров. Если бы вы знали, как радует меня эта поездка. Темная лента шоссе и послушная мне машина! Это же прекрасно!
— Вы надолго уезжаете?
— Не меньше чем на неделю. Но хотелось бы пробыть там подольше. Буду поддерживать телефонную связь с адвокатом Рушннским и с моим заместителем в мастерской. Если они без меня не смогут обойтись, придется, как это ни огорчительно, вернуться.
— Ничего, справятся и без вас. Незаменимых людей не существует.