— Привет, Урбаняк, садись в машину, расскажи, в чем дело. Я погашу свет, и нас не будет видно, а мы заметим, если кто подойдет…
Когда они сели в машину, Урбаняк подробно рассказал о допросе.
— Хорошего мало, — отозвался из темноты голос старика. — Но если не потеряешь голову, они тебе ничего предъявить не смогут.
— Черт их знает! Я начинаю бояться. Скажи, зачем вы прикончили Яблочко? — Голос Урбаняка выдал плохо скрываемое возмущение.
— Он обворовал друзей. Надеюсь, достаточно?
— Да, конечно! Но когда мне об этом сказали, мне стало нехорошо. Я не видел никаких причин…
— А теперь видишь? Но это дело еще не окончено, так как деньги прихватила его девчонка.
— Анка? — В голосе Урбаняка прозвучало недоверие.
— Да, она. Но это разговор другой. Говоришь, вызывают на завтра?
— Да. Но я думаю, лучше будет смыться. Кто знает, что они еще пронюхали, выглядит так, что знают много.
— Если боишься, что сдадут нервы, то действительно лучше слинять. А у тебя есть куда?
— Я уже все обдумал. В Гданьске у меня приятель, свой парень. Деньги есть, а остальное он организует. Это недешево обойдется, но меня он переправит. Однако часть доли мне надо в валюте, все равно по какому курсу.
Какое-то время старик молчал. Наконец спросил:
— А если тебя поймают? Тогда уж не сможешь отрицать. Такое бегство — это уже признание вины!
— Если хорошо заплачу, не поймают. Об этом не беспокойтесь.
— Правда, была договоренность, что в течение полугода никто из нас деньги не тронет, но твоя ситуация требует уступок. Если боишься, что не справишься, то лучше беги. Ты готов?
— Готов. Возьму только небольшой чемодан, он уже на вокзале.
— Хорошо посмотрел? Никого не было на хвосте, когда шел сюда?
— Даже если и был, то я от него оторвался. В этом переходе на Маршалковской, который ты нам показал.
— Ну, хорошо… Деньги получишь, но за ними надо съездить в Юзефов.
— Часть валютой?
— Может быть, и найдется. А курс заплатишь такой, как следует, и ни грошем больше. Приятеля в такой ситуации обирать не стану. Подожди, я выведу машину…
— Через город проехали молча. Только на Медзешиньском валу Урбапяк произнес:
— Подбросишь меня на вокзал?
— Но не слишком близко. В котором часу уезжаешь?
— В четыре с минутами.
— Лучше на вокзале не сиди. Задержимся немного у меня, так чтобы в вагон сел прямо перед отходом поезда.
Снова воцарилось молчание. Машина, тихо шурша шипами, двигалась среди ночи, разрезая ее остриями фар. Они давно были за городом, когда в какой-то момент старик начал судорожно хвататься за руль, который, казалось, неловко подпрыгивал у него в руках. Он резко нажал на тормоза, и машина с писком остановилась.
— Черт подери! Передняя покрышка. Придется заменить.
Старик вылез из машины и наклонился над колесом. Потом обошел капот, появившись на миг в резком свете фары, и осмотрел следующую покрышку. Наконец выпрямился и кивнул приятелю.
— Выходи, ты должен мне помочь. Посмотри, как ее продрало…
Урбаняк вылез из машины и подошел к колесу. А когда он нагнулся, ища повреждение, над головой его взметнулся большой французский ключ. И опустился, вминая шляпу в кости раздробленного черепа.
Потом старик столкнул тело с насыпи, по которой в этом месте проходило шоссе. Оно покатилось вниз между растущими там кустами. Старик постоял минуту, стараясь взглядом проникнуть сквозь темноту. Наконец сел за руль и двинулся вперед. Вскоре он разглядел боковую дорогу, подал машину назад и, развернувшись, покатил в сторону города.
Вернувшись после осмотра трупа, Выдма сел за стол, вынул сигарету и пододвинул пачку поручику. Тот кивнул и, ничего не говоря, протянул майору зажженную спичку. Только когда первый дым рассеялся в воздухе, майор прервал молчание:
— Итак, это уже номер второй. Наш противник заметает следы, и довольно поспешно. Кто обнаружил труп?
— Крестьянин из ближайшего хозяйства. У него луг возле Вислы.
— Неплохо проломили череп…
— Чистая работа. Никаких следов.
— Ваш вчерашний выстрел попал в цель, но вызвал слишком быструю реакцию. На свое несчастье, Урбаняку удалось уйти из-под нашего наблюдения.
— Дорого ему это обошлось, но и нам тоже. Я не думал, что был так близко от этой щуки, которая кружит где-то в темной глубине. Я нарочно не дожал Урбаняка до конца. Хотел дать ему время раскаяться. Меня интересовало, с кем он поделится впечатлениями…
Поручик кивнул:
— Ну и поделился с кем-то, но мы не знаем с кем. Однако в вашем объяснении мне чудится немного самокритики, извините, начальник…