Закрыв дверь, я моментально чувствую облегчение. Страх уходит, я закрываю глаза и глубоко вдыхаю знакомый запах. Из всего, связанного со своей прошлой жизнью, по этому месту я тосковала больше всего. И по человеку, который был здесь со мной.
Я прогоняю из головы непрошенные мысли и подхожу к дивану. Бросаю рюкзак на пол, выуживаю из него покрывало и расстилаю его на половине дивана. Включив фонарик на телефоне, я кладу его рядом, беру блокнот и ручку. Пытаюсь не думать о том, что диван покрыт слоем пыли и грязи, а сам амбар стал пристанищем бог знает скольким жукам и прочим тварям.
Я сажусь, поджимаю под себя ноги и начинаю писать. Много. Я пишу моему брату. Пишу Дэнни. Пишу маме и Грею. И пишу Тайеру. Я изливаю на бумагу все, что не осмеливаюсь произнести вслух — то, что я никогда не смогу высказать, — и не останавливаюсь, пока не замечаю, что по щеке скатывается слеза. Двумя пальцами я дотрагиваюсь до щеки, собираю капельки влаги и растираю ее между пальцами. Я не позволяла себе плакать со дня похорон… и тому было множество причин. У меня не было на это права, но больше всего я боялась, что если заплачу, то уже никогда не смогу остановиться.
Я тянусь за телефоном и проверяю время — десять тридцать шесть. Вижу, что мне не только звонила мама, но и то, что на батарее остался один процент.
— О, господи, — громко шепчу, закидывая блокнот и ручку в рюкзак. Покрывало решаю оставить, вернусь за ним завтра.
Я бегу к двери — соски из-за резких движений болят, но я игнорирую боль, — и закрываю ее за собой на замок. Одной рукой придерживая грудь, я несусь через знакомый лес, молясь, чтобы фонарик продержался до дома. Но через несколько метров телефон вырубается, и меня окутывает кромешная тьма.
— Твою мать, — чертыхаюсь я, судорожно пытаясь оживить телефон, но у меня, конечно же, ничего не выходит. Я делаю глубокий вздох, пытаясь успокоить бешеное сердцебиение.
— Спокойно, спокойно, спокойно, — шепотом убеждаю себя. Чего ты боишься? Ты же ходила по этой тропе сотни раз.
Я делаю шаг, и где-то за спиной раздается хруст ветки. Я замираю и оборачиваюсь. Ничего не видно, но из-за темноты я пугаюсь каждого звука. Я жду несколько долгих секунд и, в конце концов, решаю, что это прыгнула белка или еще какой-то зверек, но, когда я снова начинаю идти, раздается новый звук. В этот раз он похож на шелест листьев под ногами, и он исходит откуда-то спереди, с левой стороны. Потом шуршать начинает и справа, и я резко поворачиваюсь туда, мысленно проклиная себя за то, что потеряла счет времени и осталась без фонарика.
Не дожидаясь, когда воображение разыграется в полную силу, я начинаю бежать в сторону дома. Позади слышу шаги, они догоняют меня, и вот тут-то я начинаю паниковать. Это никакой не зверек, а человек. И он точно не один. Я бегу, что есть мочи, мои ноги горят огнем. Слышу, что шаги становятся ближе, но когда набираюсь храбрости обернуться, то никого сзади не вижу. Я останавливаюсь и кручу головой, гадая, не сошла ли с ума. Когда я оборачиваюсь, то вижу перед собой темный силуэт.
— Бу!
Я кричу, сердце чуть не выпрыгивает из груди, но потом кто-то зажимает мне рот, а второй рукой берет за затылок.
— Заткнись, нахрен.
Тайер? Я напрягаю зрение, чтобы рассмотреть его. Не вижу лица, но знаю, что это он. Я узнаю его голос. И его запах — хвои и табака.
Он отпускает меня и, достав откуда-то фонарик, заливает мое лицо ярким светом. Я щурюсь и рукой прикрываю глаза.
— Меня кто-то преследовал, — говорю, все еще пытаясь отдышаться, и бросаю взгляд себе за спину.
— Что, правда? — спрашивает он, и я различаю в его голосе нотки веселья. И в этот момент до меня доходит. За мной бежал он. И, наверное, Холден.
— Парни, можете уже показаться! — гневно кричу я. Страх уступает место разочарованию и стыду. В темноте вспыхивают еще три фонарика, и парни ржут, как гиены. Как только они подбегают достаточно близко, фонарик Тайера освещает их лица, и мои подозрения оправдываются. Холден, Кристиан и Бейкер.
— Придурки.
Я пытаюсь протиснуться мимо Тайера, но он преграждает мне путь.
— Что ты делаешь?
— Иду домой, — рявкаю я.
— Нет, что ты делаешь здесь? — уточняет он, приближаясь ко мне. — Ты ходила в амбар?
Я сглатываю. Не хочу, чтобы Тайер узнал, что я снова приходила туда. Тогда он из вредности сделает так, чтобы я больше не могла посещать это место.
— Нет, — вру ему. — Я просто гуляла. Мне не спалось.
Он усмехается — в свете фонарика его лицо выглядит слишком зловещим — и, наклонившись ко мне еще ближе, понижает голос.
— Могу помочь тебе с этим.
Его дыхание овевает мое ухо, и по телу разбегаются мурашки.
— Помнишь, когда тебе в последний раз не спалось? — насмешливо интересуется он. — Хочешь, я снова потрогаю тебя между ног? Возможно, в этот раз я даже задействую язык.
Мои щеки краснеют, а кончики ушей вспыхивают огнем.
— Пошел ты. — Я проскакиваю мимо него, и на этот раз он меня не останавливает.
— Ну же, Шэйн, — кричит он мне вслед. — Все будет как в старые добрые времена!
Глава 6
Шэйн
— Доброе утро, солнышко, — произносит Вален, оглядывая меня с головы до ног. — Выглядишь дерьмово.
— Плохо спала, — бормочу я, ни капли не задетая ее комментарием. Из-за недостатка сна и мешковатой рубашки, которая не касается пирсинга, я похожа на бездомную.
После стычки с Тайером я всю ночь проворочалась, не в силах заснуть. Я пыталась убедить себя в том, что это просто последствия всплеска адреналина, но за бессонницей крылось нечто гораздо большее. Я могу помочь тебе с этим. Эти слова снова и снова прокручивались в моей голове. Они были грубыми и обидными, но из-за них что-то внутри меня почему-то сжималось. Как ни странно, мне удалось заснуть только после того, как я перестала бороться с желанием снять созданное Тайером напряжение. Так что, в каком-то смысле он мне действительно с этим помог. Козел.
— На обед в Dunkin’ Donuts?
— Звучит как свидание.
Мы расходимся, и я проскальзываю на первый урок и сажусь за последнюю парту. Как только все рассаживаются, из динамика начинают раздаваться утренние объявления, от звука которых я непроизвольно вздрагиваю. От недосыпа у меня всегда жутко болит голова.
— До-о-оброе утро, сосунки, — слышится пронзительный голос Тейлор. — А теперь о главном. Как вы все знаете, нам пришлось сменить наш талисман и логотип, потому что предыдущий был оскорбительным… или типа того.
Я фыркаю, расслышав в ее тоне расстройство.
— На прошлой неделе мы проголосовали, и уже есть результаты! Отныне вместо «Индейцев Сойер-Пойнта» мы называемся… — она замолкает, и на фоне звучит негромкая барабанная дробь, — «Тиграми Сойер-Пойнта»!
Одна половина класса стонет, а другая аплодирует. С воплем «бу-у-у» кто-то бросает скомканную бумажку. Я же просто радуюсь, что мы наконец-то перестали оскорблять целую группу коренного населения в угоду нашим дурацким традициям.