— Сказать…
— Ну да. Когда это вы с Сеней успели ребенка заделать? Вроде с того дня, когда я по телефону ритуал для вас проводил, не так много прошло.
Сглотнув образовавшийся в горле комок, Ангел медленно подошел к малышке, и сел перед ней на колени.
Внимательно изучая каждую черточку на ее лице, волк чувствовал, как образуется безвоздушное пространство, а сердце начинает щемить от боли. Незнакомые эмоции стали рваться наружу. Те, что раньше он никогда не испытывал.
Протянув вперед дрожащую руку, Ангел коснулся пухленькой щечки, и зверь внутри тут же заскулил.
Почему дочь Есении является зеркальным его отражением? Этого просто быть не могло. Нужно срочно вспомнить, что она рассказывала об отце девочки…
«Мы очень давно расстались и сейчас не поддерживаем никаких отношений». Вот и все. Больше она ничего не сказала, а он и не спрашивал, не желая мысленно представлять своего лисенка с кем-то еще.
— Привет, красавица, — голос вышел неестественно хриплым, — тебя зовут Ева?
— Дя, — кивнула девочка, — я Евя, а де мая мамаська?
— Ее сейчас тут нет, но она скоро вернется. Обязательно вернется, — ребенок кивнул, отпустил одеяло и, так же как и Ангел до этого, коснулась пальчиками его лица.
— Ти кьясивый, — смущенная улыбка на ее щечках обозначила две умилительные ямочки, увидев которые Ангел чуть лужей у ее ног не растекся.
— Ева, скажи, ты видела меня раньше? — решил попытать удачу волк. Малышка снова кивнула.
— Где это было и когда?
— Ва сне.
Глава 16
Даже находясь на нижнем этаже, в запетой подсобке, где стены были отнюдь не тонкими, я отчетливо слышала играющую наверху музыку, обрывки речи Шкурова, и громкие аплодисменты гостей.
Эйфория, от осознания, что моя девочка была в безопасности, стала потихоньку стихать, и на ее место пришел панический ужас.
Каждую секунду я ждала, что дверь откроется, и сюда ворвется изрыгающий пламя бывший босс, что пройдется по мне своим похотливым взглядом, и прикажет своим крысам затащить меня в его комнату, раздеть и привязать к кровати.
Забившись в самый угол темной коморки, я, согнув ноги в коленях, обнимала их руками и раскачивалась назад и вперед.
Я настраивала себя на борьбу не на жизнь, а на смерть. Не важно, узнает ли кто-то, что я не такая светлая ведьма, какой мне хотелось казаться. Пусть я умру, но прихвачу на тот свет парочку мразей, что работают на Шкурова, а если очень повезет, то и его самого.
На кончиках пальцев начала скапливаться энергия для удара, и больше всего на свете я сейчас жалела, что не попросила Аглашу научить меня чему-то более существенному, чем заклятие остолбенения. Но именно благодаря ему я и избавилась от четверых охранников, посланных Ангелом, значит не все еще было потеряно.
Аглая… как она там одна в нашей квартире, где сейчас не было ни Евы, ни меня? Конечно, волнуется и скучает. А я даже весточку ей отправить не могу, предупредить, что со мной, и где меня искать. Какая же я ужасная подруга.
Внезапно на меня навалилось чувство тоски. Не знаю, от чего, но в груди защемило, да так больно, что я не могла вздохнуть. Знала только одно, все эти ощущения, они не мои. Они принадлежат кому-то другому и, скорее всего, этим другим являлся мой муж.
Он узнал.
Как я могла надеяться на то, что в процессе вызволения Евы, он на нее даже не взглянет. Ее черты в мельчайших деталях копировали его собственные. Не заметить этого просто невозможно. Если не он, то его друзья уж точно не оставят это без внимания.
А если с узнаванием, к нему вернется память?
Стерла кулачком покатившуюся по щеке слезу.
Если это произойдет, я больше никогда не увижу в его глазах тот лукавый, многообещающий взгляд, каким он смотрел на меня в ванной комнате в особняке, что занимала его команда. Он вспомнит все, и как изменял, и что я… убийца.
Все эти приключения, что свалились на нашу голову, заставили меня забыть о причинах моего побега от Цанева три года назад. Я будто заново родилась, купаясь в его внимании. Но когда-то сказка должна была закончиться. Когда-то карета должна была превратиться в тыкву.
Вот так изнывая от неизвестности я и сидела в темноте, когда внезапно раздавшийся голос заставил меня подскочить на месте.
— Есения, вы тут? — я его сначала не признала, и даже раздумывала, нужно ли отвечать, но дальнейшие его слова вызвали во мне небывалое облегчение, — это я, Мирон.
Черт, черт, черт, это же сам король гоблинов! И насколько мне известно, он играет на стороне Ангела, а значит, ему можно было доверять.