Пока Джоанна наблюдала, в поле зрения появилась новая пара обуви, шагнув из ниоткуда. На этот раз не в военных берцах, а в кожаных ботинках, начищенных и безупречных настолько, что производили впечатление никогда не ступавших по траве до этого вечера.
Джоанна поколебалась. Она испытывала искушение остаться на месте и послушать еще, но следовало двигаться дальше, чтобы не попасться монстрам. Неизвестно, как именно работали способности Арджента. Мог ли Корвин приказать что-то Нику, лишь повысив голос, если подозревал, что они где-то рядом?
Поэтому она коснулась руки товарища по несчастью и одними губами прошептала: «Идем».
Однако в этот момент заговорил третий, явившийся в блестящих ботинках. Голос тоже звучал претенциозно, надменно. И принадлежал молодому парню.
– Дайте догадаюсь, – произнес он. – Нас снова отправили в погоню за призраками. Сколько можно тратить время на невнятные наводки?
Джоанна затаила дыхание и, едва отдавая себе отчет в собственных действиях, вскочила на ноги. Прямо на уровне глаз в досках обнаружилось небольшое отверстие. Она приподнялась на цыпочки и выглянула наружу. Ветер заставлял ветви колыхаться, позволяя мельком рассмотреть происходящее на газоне перед домом. Корвин стоял рядом с высоким, коротко стриженым мужчиной – видимо, военным. Но фигуру третьего загораживала листва.
Ник шагнул ближе. Джоанна краем сознания отметила, что он вопросительно склонил голову набок, но не могла сейчас сосредоточиться ни на чем, кроме попыток рассмотреть нечеткий силуэт парня, явившегося последним. Она отчаянно напрягала зрение, потому что чувствовала необходимость узнать, кто это.
Наконец от очередного порыва ветра ветви раздвинулись, позволяя увидеть третьего из собеседников. Сердце Джоанны снова начало биться – да так громко, что заглушало и голоса, и шорох кустов.
Это был Аарон Оливер.
Она представляла его лицо и вспоминала его слова каждый раз, когда боролась с приступами. Воображала, что он рядом и помогает справиться с побуждениями переместиться во времени, которые накатывали все чаще, почти каждое утро в последнюю неделю.
Но память не передавала мощь его обаяния в полной мере. В свете фар Аарон выглядел телезвездой на красной дорожке. Его волосы отливали золотом, а идеально подогнанный пепельно-серый костюм был того же цвета, что и глаза. Джоанна этого не видела, но знала. Оливер обладал той ангельской красотой, которая заставляла всех встречных на улице умолкать и оборачиваться вслед. В столь обыденном окружении он выделялся, как зашедший в супермаркет да Винчи.
Сердце Джоанны болезненно сжалось. Аарон. Она проглотила его имя, возникшее на языке. Имя, которое она не произносила с последней их встречи. Тогда он коснулся ладонью ее щеки и сказал: «Если удастся изменить хронологическую линию, тебе нельзя подходить ко мне. Нельзя доверять. Я не буду помнить, что ты для меня значила».
И Джоанна выполнила его пожелания. Не бросилась разыскивать, не позволяла себе даже мечтать, что когда-нибудь они смогут встретиться снова.
Хмурое выражение лица Корвина выглядело знакомо – Аарон мастерски умел доводить собеседников до белого каления.
– Ты будешь тратить время столько, сколько потребуется, и проверять каждую зацепку, когда мы тебя вызываем, – отрезал Арджент, будто бы не жаловался ровно на то же самое всего за мгновение до появления Оливера. – Меня заверили, что ты сможешь опознать девчонку. А до тех пор поступаешь в мое полное распоряжение.
– Даже не сомневайся, я и сам с удовольствием разобрался бы с этой мерзкой полукровкой, – процедил Оливер. Его прекрасное лицо исказилось на последнем слове, словно он собирался употребить куда более крепкое выражение. – Но должен вначале увидеть ее, чтобы опознать.
На грудь Джоанны словно опустился тяжелый камень, мешая дышать. «Мерзкая полукровка». Аарон раньше ни разу не отзывался о ней так. Его отец – да, но он сам – никогда.
– Я слышал, что ты вовлек в наше дело человеческого мальчишку, – продолжил Оливер, вскидывая голову, отчего золотистые волосы вспыхнули в свете фар. – Непростительная небрежность.
– Разведданные оказались неточными, – сквозь зубы прошипел Корвин. – Ему не полагалась там быть. – Он угрожающе шагнул к собеседнику, заставив того чуть подрастерять надменность. – Помни свое место. Твой отец – великий человек, но ты… Я думал, ты ухватишься обеими руками за эту возможность продемонстрировать глубочайшую, непоколебимую, страстную и – если можно так выразиться – униженную приверженность делу. Если верить слухам, тебе просто необходимо реабилитироваться в глазах Эдмунда.