- Интересно, может, на самом деле я правша.
Я посмотрел на ее ампутированную правую руку, которая удерживала ее вес на столе. Левой рукой она держала вилку над тарелкой с салатом.
- Ты серьезно?
- Подумай об этом. Доминированию рук не научишься. Это наследственное, и только около 10 процентов людей - левши. И это. - Она указала вилкой на свою укороченную руку. - В зависимости от того, какой источник просматриваешь, статистика составляет от одного к двенадцати сотням до одного к полутора тысячам. Это означает, что вероятность того, что я на самом деле левша, составляет примерно один к тринадцати тысячам.
- Вероятность работает по-другому, - сказал Ник.
Она полностью проигнорировала его и указала на мою правую руку.
- У тебя гораздо больше шансов, чем у меня.
Я посмотрел на свою правую руку, внезапно оценив ее больше, чем раньше.
- Наверное, мне это и в голову не приходило.
- Она использовала эту маленькую уловку, чтобы уговорить наших родителей купить лучший протез, который можно было купить за деньги, еще в средней школе, - сказал мне Ник. - А через три месяца она перестала его носить.
- Не совсем.
- Достаточно быстро.
- Он был тяжелым!
- Да, я знаю. Ты жаловалась на это каждые пять минут.
Мне казалось странным, как они могли ссориться, и в то же время было очевидно, что они любят друг друга. Я не думал, что Ник на самом деле был так зол на нее, как притворялся, и она, похоже, не принимала близко к сердцу ничего из того, что он говорил.
- По чему ты скучаешь больше всего? - спросила она меня за первым блюдом. – В смысле, что из того, что ты не можешь делать, что по-настоящему сводит тебя с ума?
- Жаль, что я не умею забивать гвозди. У меня все стены пустые, потому что я не могу вбить гвоздь, чтобы повесить картину. - Она понимающе кивнула, и я рассмеялся. Это был нелепый разговор, но я все равно спросил: - По чему скучаешь ты?
- Я хочу иметь возможность держать свой утренний кофе так, как это обычно делают в рекламе, понимаешь? Обхватив чашку обеими руками, чтобы согреть пальцы и не браться за ручку.
Такая простая вещь, как держать кофейную чашку. Впервые я увидел в глазах Ника гнев, направленный не на его сестру, а на несправедливость жизни.
- Я никогда об этом не задумывался, - признался я.
- Теперь ты никогда не сможешь пить кофе и не думать об этом.
Когда мы выходили из ресторана, она игриво коснулась моей ампутированной руки своей.
- Ты готовишься к Хэллоуину?
- Насколько я знаю, нет.
- Хочешь пойти со мной на вечеринку? Мы можем соединить наши культи скотчем и сказать всем, что мы сиамские близнецы, соединенные предплечьем.
- Нет, спасибо.
- Это будет весело, - сказала она. - Я поговорю с тобой об этом позже. И еще я найду нам учителя игры на фортепиано.
Она была серьезна? Она обогнала нас, и я замедлил шаг, чтобы не отстать от Ника. Он обнял меня за плечи. Такой простой, дружеский жест, но от него у меня учащенно забилось сердце. Он наклонился ко мне, как будто собирался поделиться секретом.
- Она - сила, с которой нужно считаться.
- Я начинаю это понимать.
- Добро пожаловать в мою жизнь.
- Неужели она когда-нибудь не добивается своего?
- Недостаточно часто, Оуэн. Недостаточно часто.
- ОНА всегда была такой? - Спросил я Ника после ухода Джун. Мы вернулись в мою уютную квартиру, и, хотя мне нравилась сестра Ника, я был рад, что она уехала.
- Всегда. Моя мама говорит, что она вышла из утробы матери с твердым намерением заставить мир отплатить ей за потерянную руку. - Он рассмеялся, подумав об этом. - Когда ей было три или четыре года, она подражала капитану Крюку. Она говорила: «Я буду драться с тобой, спрятав одну руку за спину!» Но потом она прятала здоровую руку за спину и размахивала культей. Казалось, ей никогда не приходило в голову сделать это по-другому.
- Может, она действительно правша.
- Знаешь, в кого она наряжалась на Хэллоуин, когда мы были детьми?
- В кого?
- В супергероя. Почти каждый год. Чудо-женщина была ее любимой, но также были Бэтгерл, Человек-паук и Супермен. - Он перечислил их по пальцам. - О. И однажды мы стали Чудо-близнецами.
- Когда я был в третьем классе, я нарядился Суперменом, но когда я готовился к раздаче сладостей, моя мама сказала: «Не уверена, что однорукий герой чем-то хорош». Поэтому я не пошел.
В ту же минуту, как я это сказал, я пожалел об этом, потому что он сразу посерьезнел.
- Это сказала тебе твоя мама?
Я покраснел и отвернулся.
- Это не имеет значения.
- Черта с два не имеет.
- Ничего страшного. Вместо этого папа повел меня в кино. - Но я больше никогда не просил нарядиться супергероем. На самом деле, после этого я совсем перестал наряжаться на Хэллоуин. - В любом случае, - сказал я, отчаянно желая сменить тему и вернуться к прежнему игривому подтруниванию, - твоя сестра - прелесть. Я понимаю, почему ты хотел, чтобы я с ней познакомился.
- Не придавай этому слишком большого значения. Я это и имел в виду, когда говорил, что она может быть чересчур.
- Как акула?
- Не то чтобы очень. Но иногда она отказывается признавать, что она не такая, как все. Я имею в виду, я понимаю ее рассуждения, но дело не всегда в том, чтобы быть равными.
- Например?
- Ну, например, когда она училась на втором курсе средней школы. До этого она играла в футбол, но в том году внезапно решила, что вместо этого будет играть в волейбол. Не пойми меня неправильно. Может быть, где-то есть кто-то с одной рукой, кто все еще может хорошо играть в волейбол, но я здесь, чтобы сказать тебе, что это была не она. Но она настояла на своем. Она устроила такой скандал из-за того, что ее исключили, что школа, в конце концов, уступила и сказала тренеру, что он должен включить ее в команду. Сьюзан Грейнджер исключили, хотя она играла намного лучше Джун, и все потому, что моей сестре пришлось доказывать свою правоту.
- Ничего себе.
- Точно. А потом она ушла через год. Вместо этого вернулась к игре в футбол.
Я вспомнил восьмой класс, когда я записался на футбол. Я играл полгода, прежде чем моя мама посоветовала мне сосредоточиться на том, чтобы не болтать культей во время бега. Отец купил мне скейтборд, как будто это могло что-то исправить, но я больше никогда не ступал на футбольное поле.
Меня нервировало то, насколько моя жизнь, казалось, была похожа на жизнь Джун, и все же в каждом случае у меня была темная, пугающая, кошмарная версия.
- Ты обратил внимание на луну сегодня вечером? - Внезапно спросил Ник.
Смена темы разговора удивила меня. Он смотрел на мою раздвижную стеклянную дверь и потянулся ко мне.
- Иди, посмотри, - сказал он, когда его пальцы коснулись моей руки.
Такой простой жест, но он заставил меня застыть на месте. Никто никогда не прикасался к моей левой руке. Во всяком случае, не случайно. Конечно, врачи прикасались ко мне там с холодной практичностью. И моя мать прикасалась ко мне там, но только из-за неловкой необходимости. Друзья или родственники, иногда, но всегда случайно. Они всегда извинялись за это и быстро отворачивались. Но за двадцать восемь лет я не мог припомнить, чтобы кто-нибудь прикасался ко мне там так, как Ник прикасался ко мне сейчас. Я почувствовал необходимость стоять совершенно неподвижно, чтобы он не понял, что прикасается к моей поврежденной руке, и не отдернул ее.
Его пальцы снова задвигались, щекоча мое тело, искра энергии пробежала по моей руке, по плечу и вызвала мурашки на затылке. Я вздрогнул, внезапно переместившись в день из моего детства: я сидел на холодной колючей траве в тени дерева, слушал отдаленное жужжание газонокосилки, движение на улице и себя, очарованного божьей коровкой, ползущей по моей левой руке. Почти незаметный поцелуй ощущений, когда она скользнула вниз по моему бицепсу, по внутренней стороне локтя, вокруг розовой верхушки культи, которая изобиловала нервными окончаниями и была необычайно чувствительной. Эта крошечная красивая букашка не обращала внимания на ужас, творившийся у нее под ногами. Моя левая рука, по ее мнению, была в таком же состоянии, как и правая. За всю мою жизнь ни один человек не прикасался ко мне так, словно не знал, что моя левая рука ненормальна.