До Ника.
- Оуэн? - позвал он. Его рука переместилась. Не отстраняясь, но переходя от прикосновения пальцев к нежному сжатию моих бицепсов. - Ты в порядке?
Я открыл глаза, словно очнувшись ото сна, и обнаружил, что он пристально смотрит на меня. Мое зрение затуманилось.
- Я расстроил тебя. Что я сделал?
Господи, я плакал! Я отвернулся, отчаянно пытаясь вытереть слезы.
- Это н-н-н... - Теперь я еще и заикался. Как будто мне нужна была причина, чтобы смутиться еще больше. - Ерунда.
- Это не ерунда. Скажи мне, что я сделал.
- Я в порядке. Прости меня. Должно быть, мне что-то попало в глаз. - Боже, это действительно было лучшее, что я мог сказать?
- Оуэн?
Я снова почувствовал его ладонь на своей руке, скользнувшую вниз, к отвратительному локтевому суставу, и в ужасе отдернулся.
- Пожалуйста, - сказал я, подняв руки, чтобы оттолкнуть его, но это только привлекло внимание к тому факту, что одна из них была длиннее другой. Я посмотрел на обрубок своей левой руки, непристойно указывающий в его сторону, и поспешил спрятать его подальше от посторонних глаз. Я попытался отвернуться, но отошел так далеко, как только мог. Я стоял у стены, а он стоял и смотрел на меня широко раскрытыми глазами, не от ужаса, а от сострадания и замешательства. Я яростно вытер глаза. Я заставил свой язык двигаться, не выдавая себя. - Прости.
- Не извиняйся. Просто скажи мне, что я сделал.
Как я мог это объяснить? Разговоры о футболе и супергероях выбили меня из колеи, а что-то такое простое, как его прикосновение к моей руке, видимо, меня доконало.
- Это н-не твоя вина.
- Но…
- Дай мне минутку, ладно?
- Конечно.
И он сделал это. Он отступил на шаг, чтобы дать мне пространство. Мне не нужно было смотреть на него, чтобы знать, что он все еще наблюдает за мной, терпеливо ожидая, когда я возьму себя в руки и перестану вести себя как ненормальный. Ожидая, когда я возьму под контроль свой предательский язык. Я сделал пару глубоких вдохов. Вытер щеки. Мое сердце, по крайней мере, перестало бешено колотиться. Я уже не так волновался, а значит, мог говорить внятно.
- Я веду себя глупо. На самом деле в этом нет ничего особенного...
Он снова протянул руку и положил ее мне на левое плечо, прервав мои слова. На полсекунды я поймал себя на том, что удивляюсь, почему он все время прикасается к левой стороне моего тела, но потом понял, что это очевидно - он правша. И в отличие от большинства людей, его дискомфорт из-за моей инвалидности не преодолел его естественной склонности использовать свою доминирующую руку.
- Оуэн? - снова позвал он.
Он был таким серьезным и ободряющим, что я выпалил ответ, не осознавая, что собираюсь это сделать.
- Никто не трогает меня.
Он отдернул руку, выглядя потрясенным.
- Ты хочешь сказать, что тебе не нравится, когда к тебе прикасаются?
- Нет. - И вдруг до меня дошла абсурдность ситуации. Я рассмеялся. Это было приятно, такое нормальное, здоровое снятие напряжения, но Ник выглядел еще более растерянным, чем раньше. - Моя рука, - сказал я, указывая на нее правой рукой. - Люди не прикасаются к ней.
Он моргнул, переваривая услышанное, и я увидел, как на него снизошло понимание.
Теперь, когда этот момент миновал, у меня не осталось ничего, кроме смущения от того, что я слишком остро отреагировал, причем таким драматичным образом.
- Я веду себя глупо.
- Это не глупо, - сказал он. Он снова поднял руку, на этот раз медленнее, и провел кончиками пальцев по моему плечу. - Наша кожа - самый большой орган чувств. Люди не просто хотят, чтобы к ним прикасались. Нам это нужно. Дети, к которым недостаточно прикасаются, плохо развиваются. Взрослым это тоже нужно. Желать, чтобы к тебе прикасались, не глупо. Это нормально. - Он снова погладил меня по руке. На этот раз это было не просто прикосновение. Это была ласка. - Для чего нужна наша плоть, если не для того, чтобы чувствовать?
Внезапно смущение покинуло мои мысли. Между нами оставалось совсем немного места, но ему удалось придвинуться ближе. У меня пересохло во рту. Я подумал, слышит ли он, как колотится мое сердце.
Он погладил меня по рукам. Его улыбка из нежной и успокаивающей превратилась в такую, от которой кровь в моих жилах быстрее прилила к паху. Он наклонился и поцеловал меня в подбородок, отчего у меня перехватило дыхание. Его губы скользнули к моему уху.
- Вопрос в том, - сказал он низким и хрипловатым голосом, - где еще тебя не трогали в последнее время?
Я застонал, потому что это было все, что я мог сделать. От смысла его слов у меня закружилась голова. Мой член попытался вырваться из джинсов. Его левая рука скользнула мне за спину, обхватив за талию. Он провел пальцами правой руки по моему животу. Я обхватил его здоровой рукой за шею и застонал, когда его пальцы добрались до пуговиц на моих джинсах, предвкушая, к чему он прикоснется в следующий раз, отчаянно желая этого и без тревоги гадая, кончу ли я в джинсы до того, как он их расстегнет. Мне было все равно, даже если это случится. Все те годы, когда я убеждал себя, что могу стать натуралом, если только встречу подходящую женщину, внезапно оказались чистой глупостью. Я не хотел подходящую женщину. Я хотел мужчину.
Я хотел Ника.
Он поцеловал меня в шею. Его возбужденный член прижался к моему. От осознания того, что он так же возбужден, как и я, по моему телу пробежала дрожь. Он скользнул рукой мне под джинсы, чтобы обхватить мой пах, и я застонал, выгибаясь навстречу ему, задыхаясь от нетерпения, готовый отдать ему каждый дюйм себя. Не важно, что я был девственником. Неважно, что я понятия не имел, что делать. Чего бы он ни хотел, я был к этому готов.
Отчаянно хотел этого.
Но потом он остановился.
Я ждал, мое сердце бешено колотилось, член напрягся в ожидании его новых прикосновений. Ник сделал глубокий, прерывистый вдох. Он убрал руку с моего паха.
- Ник? - позвал я хриплым шепотом.
Он уткнулся лбом мне в плечо. Он не отпустил меня, но его хватка ослабла. Он положил обе руки мне на бедра, увеличивая расстояние между нами.
- Прости. - Его голос был таким тихим, что я почти не слышал его.
- Пожалуйста, не останавливайся.
- Я должен.
- Я не понимаю.
- Я знаю.
И все же он не предложил никаких объяснений. Я мог предположить только одно.
- Это из-за меня?
Его смех был полон горечи.
- Зависит от того, как на это посмотреть.
Это задело меня, и я убрал руку с его шеи, жалея, что не могу отстраниться, но я все еще был прижат к стене.
Должно быть, он почувствовал мое смятение и отступил назад, чтобы встретиться со мной взглядом. Я увидел в нем не отвращение или стыд, а горе. Мне захотелось обнять его и утешить, хотя я понятия не имел, что происходит.
Он обхватил мою щеку ладонью.
- Нет, Оуэн. Я не это имел в виду. Это не твоя вина. Полагаю, я мог бы винить тебя за то, что ты такой чертовски соблазнительный. Все, о чем я могу думать, это о том, как сильно я хочу прикоснуться к тебе...
Мой мир, казалось, вращался. Я соблазнительный? Он мог думать только обо мне?
- Тогда в чем проблема?
- Я не могу. - Он поцеловал меня в лоб. Быстрый, нежный жест, от которого у меня перехватило горло. - Спокойной ночи, Оуэн. - И прежде чем я успел ответить, прежде чем я смог даже перевести дыхание, он отпустил меня.
И ушел.