Я опустил голову, прикусив губу, чтобы не заговорить, потому что это все равно не получилось бы правильно. От ее презрения и отвращения у меня заколотилось сердце, а язык отяжелел.
- Оуэн, - сказал мой папа, - я знаю, у тебя все получится. Не могу дождаться, когда услышу, как ты играешь.
- Спасибо, папа, - сказал я. А потом, поскольку я знал, что не вынесу, если мама скажет еще хоть слово, я сказал: - Мне нужно идти, хорошо? Я поговорю с тобой позже.
Но окончание разговора не избавило меня от ужасной тяжести в груди и боли в горле. Меня так и подмывало забраться в постель. Чтобы сбросить с себя тяжесть депрессии, но тут я услышал, как на заднем дворе залаяла собака Ника, и понял, чего хочу.
Прошло много времени с тех пор, как я так нервничал, стуча в дверь Ника.
- Что случилось? - спросил он, как только впустил меня. - Ты выглядишь расстроенным.
Я кивнул. Я попытался заговорить, но моя мать все еще была у меня в голове, заставляя меня заикаться. Я мысленно вернулся к сотням раз, когда она говорила: «Надеюсь, ты больше не поставишь меня в неловкое положение», прямо перед тем, как познакомить меня с кем-нибудь новым, практически гарантируя, что я запнусь на простых словах: «Приятно познакомиться». Воспоминания сделали мой язык еще более непослушным, так как я повернулся к Нику. Это было еще хуже, чем в тот день в ресторане. Я хотел сказать: «Звонила моя мама». Учитывая наш предыдущий разговор, этого было бы достаточно, чтобы он понял, но я не смог произнести дальше первой буквы.
- М-м-м-м...
- Ш-ш-ш, - сказал Ник.
Мама всегда делала это не так. «Помолчи, пока не научишься говорить правильно». «Перестань выставлять себя дураком». Это был звук утешения. Звук сострадания. Этот звук означал: «Я понимаю».
А затем он шагнул вперед и заключил меня в свои объятия.
Облегчение разлилось по мне, как наркотик по венам. Я обмяк и прижался к нему. Я вдохнул его запах, отчасти дезинфицирующего средства, отчасти мыльный, с ноткой животных, с которыми он работал и жил каждый день. Я позволил уюту его квартиры и его присутствию окутать меня. Мое сердце забилось спокойнее. Гнев и обида, которые разбудила во мне моя мать, отошли на задний план.
- Что случилось? – спросил он.
- Звонила моя м-м-мама. Они приедут навестить меня в декабре.
- О, милый. Мне жаль. Мне так жаль, что она тебя так расстраивает.
- Я в порядке. - Так и было. Стоя в его объятиях, я чувствовал себя хорошо. Я расслабился, прижавшись к нему, а он продолжал обнимать меня. Он водил руками вверх и вниз по моей спине. Он слегка покачивал меня, как будто мы танцевали. Я чувствовал умиротворение. Я чувствовал себя цельным, здоровым и правильным. Я чувствовал...
Ну, я начинал испытывать более чем легкое возбуждение, и, если судить по растущей выпуклости на моем бедре, я был не одинок.
Это было то, чего я хотел. Не только Ника, с его сильными и ласковыми руками. Не только комфорта от общения с ним, но и ощущения нормальности, которое приходит вместе с желанием и с ощущением желанности.
Я отстранился, чтобы встретиться с ним взглядом.
- Поцелуешь меня?
Он улыбнулся грустной, милой улыбкой. Он обнял меня за шею и снова притянул к себе. Он действительно поцеловал меня, но не так, как я надеялся. Не в губы. Он поцеловал меня в щеку и в чувствительное местечко за ухом.
- Ты даже не представляешь, как бы мне этого хотелось.
- Но ты этого не сделаешь.
- Боюсь, если я открою эту дверь, то никогда больше не смогу ее закрыть.
- Я не понимаю.
- Я знаю.
Он провел губами по моей шее, и я откинул голову назад, чтобы он мог сделать так еще. Он вздохнул, почти застонал.
- Ты самое сладкое, что я когда-либо пробовал, но если я сделаю то, чего ты хочешь, то есть то, чего хочу я, ты возненавидишь меня за это. Я знаю, ты в это не веришь, но это правда.
Я был разочарован, но не сильно. Да, я хотел его, но больше всего для меня было важно быть с ним. Я чувствовал, что могу быть самим собой.
- Хочешь досмотреть со мной оставшуюся часть игры? – спросил он.
- Конечно. - Мы устроились на диване рядом, и он позволил мне прижаться к нему, прижаться к его теплу. - Ты не подержишь меня еще немного?
- Еще бы, - сказал он, обнимая меня. - Это я могу.
Глава 6
- У ТЕБЯ есть какие-нибудь планы на Хэллоуин?
Было 29 октября, и я сидел рядом с Ником на его диване и ел самый безвкусный попкорн, который когда-либо пробовал. Без соли. Без масла. Это было все равно, что есть арахис в упаковке.
- Нет. И если это имеет какое-то отношение к идее Джун о сросшихся близнецах, то мой ответ - черт возьми, нет.
Он рассмеялся.
- Ничего подобного, обещаю. Я хотел спросить, не хочешь ли ты пойти со мной в мой офис и помочь раздавать конфеты?
- Вы открыты в ночь на Хэллоуин?
- Не совсем. В Квартале фонарей каждый год проводится безопасное мероприятие на Хэллоуин, где дети выигрывают сладости на предприятиях. Я подумал, что было бы забавно собрать компанию.
Мне больше нечем было заняться, поэтому два дня спустя я забрался на пассажирское сиденье «Тахо» Ника и поехал в центр города, в его ветеринарную клинику, которая находилась прямо на окраине Квартала фонарей. Дальше по улице я увидел странное люминесцентное свечение, исходившее из-за зданий.
- Ух ты. Это что, огни?
- Да. Ты разве не бывал здесь?
- Нечасто. Ни разу в праздники.
- Мы пойдем посмотреть на все это позже. - Ник открыл дверь своего кабинета, и я последовал за ним внутрь. Я ожидал, что приемная будет такой же чистой и стерильной, как и кабинеты большинства врачей. В некотором смысле, так оно и было. Стены были увешаны обычными плакатами, рассказывающими о здоровом питании и снижении веса для собак и кошек, но их было трудно разглядеть за десятками бумажных ведьм и привидений, свисавших с потолка.
- Пол был занят, - сказал Ник, включая свет. Вместо обычного белого свечения мы внезапно погрузились в оранжевое. Столешница была покрыта хлопковой паутиной.
Где-то в глубине помещения залаяла собака.
- У меня тут несколько собак остались на ночь. Дай мне минутку, я проверю, как они, и успокою этого пса.
Как только он ушел, дверь открылась, и в комнату ввалилась толпа детей. Принцесса, рыцарь-джедай и ковыляющая божья коровка, чей костюм был таким же широким, как и в высоту. Она едва могла ходить самостоятельно.
- Кошелек или жизнь! - Через дверь я увидел двух женщин, которые стояли у обочины и ждали их.
Все дети уставились на меня, держа перед собой пакеты. Я порылся за прилавком и достал вазочку со сладостями. Я зажал ее подмышкой и начал раздавать конфеты правой рукой.
- Что у тебя с рукой? - спросила принцесса.
- Не будь грубой. - Джедай толкнул ее локтем.
Я покраснел. У меня отнялся язык. Я не осмелился заговорить. Я почувствовал облегчение, когда они вышли за дверь.
- Ничего себе, в этом году они начали рано, - сказал Ник, появляясь из подсобки. Он переоделся. На нем все еще были джинсы, но теперь на нем была мешковатая полосатая рубашка заключенного и черная маска на глазах.
- Хороший костюм.
- Не смейся. У меня тоже есть для тебя подарок.
Это была футболка со знаком Супермена, красная маска и плащ.
- Ты серьезно?
- Радуйся, что я не купил тебе синие трико из эластана. - Он многозначительно посмотрел на мой пах и подмигнул мне. - Честно говоря, сейчас я немного жалею о своем решении.
Мои щеки запылали, но это было приятное смущение. Я пошел в ванную переодеться, чтобы он не увидел, как я тереблю свою рубашку. От меня не ускользнуло, что он подарил мне костюм супергероя.
Когда я вышел, ваза со сладостями была заменена миской, полной карандашей, волчков, свистулек и светящихся палочек для Хэллоуина.