Я знал, что он не будет смеяться.
Полчаса спустя ужин был готов. Он подал мне запеченную рыбу, смесь из тушеных овощей и салат из свежих фруктов. Я уставился на все это, на мгновение задумавшись, обидится ли он, если я вернусь за своим куриным паштетом.
- Наверное, мне следовало предупредить тебя, что я немного помешан на здоровье.
Я посмотрел на него, на его накачанные руки и все такое.
- Я должен был догадаться.
Хотя это было не самое вкусное блюдо, которое я когда-либо ел, оно, несомненно, было самым полезным из тех, что я пробовал за последние годы. Только когда мы поели, и я начал пить третье пиво, Ник наклонился вперед, придвигаясь ко мне поближе.
- Так скажи мне, Оуэн. Почему ты живешь как отшельник?
Я только что сделал глоток и замер, удивленный вопросом, с полным ртом и бутылкой пива, застывшей на полпути между моими губами и столом. Я почувствовал себя уязвимым. Я с трудом сглотнул и осторожно поставил бутылку на стол, боясь, что моя трясущаяся рука опрокинет ее. Я поймал себя на том, что прижимаю левую руку к телу, обхватив себя правой в попытке скрыть культю. Это была старая привычка. Моя мать терпеть ее не могла.
- Я думал, ты подождешь, пока я буду готов поговорить об этом.
- Думаю, ты готов. Думаю, именно поэтому ты и заговорил об этом в первую очередь. - Когда я посмотрел на него, то увидел, что он слегка удивлен, но в его глазах не было насмешки. - Я был на твоем месте, знаешь ли. Я замкнулся в себе. - В это было трудно поверить. Он казался таким уравновешенным. Таким нормальным, если такое вообще возможно. Но нельзя было отрицать, что я испытывал к нему тихое сострадание. - Что это? Социальное тревожное расстройство?
Казалось, он не собирался отпускать меня от себя во второй раз, поэтому я ответил.
- Не совсем. По крайней мере, я так думаю.
- Значит, тебе никогда не ставили диагноз?
- Нет. На самом деле оно не так остро. Не то чтобы я паниковал или что-то в этом роде. Просто я бы предпочел этого не делать. Мне от этого неуютно.
- Ладно. Но почему?
- Это заставляет меня чувствовать себя неловко.
- Из-за чего?
- Из-за моей руки. И моего заикания.
Его брови поползли вверх.
- Ты не заикаешься.
- Не часто. Больше нет. Но, когда я начинаю нервничать, это начинает проявляться.
- Понимаю. - Он снова откинулся на спинку стула, показывая, что допрос уже закончен и мы возвращаемся к менее щекотливым темам. - Что ты делаешь завтра вечером?
- Ничего. А что?
- В городе открылся новый греческий ресторан. Я слышал, там можно бить тарелки. Пойдешь со мной?
- Зачем?
- Зачем бить тарелки? Я не знаю. Должно быть, это что-то греческое.
- Нет, я имею в виду, зачем ты меня приглашаешь?
Он пожал плечами.
- Почему бы и нет? Я устаю от готовки. И мне надоело сидеть дома одному. Думаю, тебе тоже.
Это было правдой, но я все еще колебался. Как бы мне ни нравилось быть с ним, мысль о появлении на публике заставляла меня нервничать.
- Я не знаю.
Он поерзал на стуле, стараясь не встречаться со мной взглядом, и внезапно стал выглядеть смущенным.
- Я не имел в виду свидание или что-то в этом роде.
Он решил, что я упираюсь поэтому?
Я не знал, как убедить его, что дело не в том, свидание это или нет. Вместо этого я глубоко вздохнул и спросил:
- Во сколько?
Глава 3
ПЕРВОЕ, что сделал Ник, когда я открыл входную дверь на следующий вечер, указал на мою левую руку.
- Ты пользуешься протезом? Моя сестра всегда ненавидела свой, хотя сейчас она поговаривает о том, чтобы купить ей горный велосипед.
Он задал вопрос, но, похоже, не ожидал ответа. Он уже вел меня к двери своего внедорожника. Тем не менее, он напомнил мне о моем протезе. Моя мама купила его мне, когда я уезжал в колледж. Я хотел что-нибудь практичное, например, простой крючок, но моя мама всегда больше заботилась о внешнем виде, чем о моем удобстве. Искусственная рука, свисавшая из-под манжета, выглядела почти как настоящая, но, к ужасу моей мамы, я так и не научился ею пользоваться. Некоторые новые сменные конечности могли творить удивительные вещи, но моя, как правило, висела забытая у меня сбоку. Под рубашкой с длинными рукавами были надеты кожаные ремешки, которые удерживали ее на плечах. Они также были разработаны для облегчения движений, но это был навык, требующий практики. В основном, я надел их, чтобы на свидание с Ником у меня не было пустого рукава или неприглядного обрубка.
Даже если это не было свидание.
В машине мне было неудобно. Ремни на плечах были слишком тугими. Я так давно не надевал их, что, несомненно, набрал вес и не удосужился их ослабить. Я поерзал на сиденье, пытаясь ослабить давление на верхнюю часть спины. Моя культя начала чесаться. Я заметил, что Ник искоса поглядывает на меня, когда я ерзал на месте, и заставил себя не шевелиться.
Это была ужасная идея.
Давай закажем что-нибудь на вынос. Давай вернемся домой.
Я хотел произнести эти слова, но был слишком труслив.
Ресторан находился в центре города, сразу за Кварталом фонарей. Парковка была забита до отказа.
- Я заметил одно местечко в паре кварталов отсюда. Как ты относишься к тому, чтобы прогуляться? - Спросил Ник.
- Я не против.
Это был отличный вечер для прогулки, правда. Дул прохладный ветерок. Сухие листья, шурша и потрескивая, летели перед нами по тротуару. Мы шли молча, бок о бок, и наши шаги каким-то образом совпадали.
Ресторан произвел неприятное впечатление. Там было полно народу и просто оглушительно. Правой рукой я прижимал свой протез к телу, чтобы не задевать им людей. Нам пришлось долго стоять в ожидании столика. Было слишком шумно, чтобы разговаривать. Я почувствовал клаустрофобию. Я был уверен, что все, должно быть, смотрят на мою руку, хотя я был слишком смущен, чтобы обернуться и посмотреть. Я стоял, прижавшись к Нику и стене, и жалел, что у меня не хватает смелости сказать: «Пойдем куда-нибудь еще». Наконец, нас усадили друг напротив друга за крошечный столик. На каждом столике стояла тарелка для ужина, тарелка для хлеба, столовые приборы и два бокала, один для воды, другой для вина. Также там были бутылки оливкового масла, кетчупа, соли и перца, а также меню с закусками и десертами. И карта вин.
- Куда, черт возьми, они поставят еду? - спросил я. Там был едва ли дюйм свободного пространства.
- Что? - Спросил Ник, приложив ладонь к уху.
Я вздохнул и почти прокричал:
- Здесь действительно шумно!
- Так и есть. Я понятия не имел, что здесь будет так многолюдно.
Я кивнул, не зная, что сказать. Официантка задержалась у нашего столика, чтобы налить воды и поставить тарелки с хлебом между нашими стаканами. Не нарезанный хлеб, а один большой ломоть, в середину которого был воткнут зазубренный нож, как при каком-то ритуальном убийстве. Я уставился на него, ненавидя. Почему они не могли принести нарезанный хлеб? Задумывались ли они когда-нибудь о том, как трудно нарезать хлеб одной рукой?
Конечно, они не задумались. С чего бы им?
Ник уже просматривал меню, которое было размером примерно с газету. Я попытался отодвинуть свой стул, чтобы открыть свое, не рискуя при этом пролить воду на хлеб, но позади меня не было свободного места, куда можно было бы подвинуться.
Официантка остановилась у нашего столика с блокнотом и ручкой в руках, выглядя измотанной. Я подозревал, что ее волосы были туго затянуты, но теперь они растрепались и падали ей на лицо. У нее была потекшая тушь для ресниц и рваные чулки.