На прощание Бина расцеловалась с котиками, измочила их всех слезами (Может быть, мы когда-нибудь еще увидимся, а? Приходите к нам в гости, мы тут недалеко сейчас, ну пожалуйста, ну хотя бы глазком...), помахала маме-кошке, волку (он снова сидел тут неподалеку, на своем пригорке, и наблюдал чтобы все было чинно), вздохнула, оглядела ложбинку, Горы, чистое небо, еще раз вздохнула, наконец отвернулась, и они побежали домой.
Когда они добежали до поворота, за которым ложбинка кончалась и превращалась в узкий опасный проход, Бина остановилась и обернулась. Солнце вот-вот должно было выбраться из-за пиков, и разлиться по льдистым уступам. Небо сияло, по-утреннему, тихонько. Сонные рощицы вдоль ручейка (он тоже дремал себе там, где-то под снегом) уже просыпались. Высоко над горой висела большая черная птица, веселой крапинкой на бархатной синеве. Белые зубья гор, дымчатые и воздушные, плыли над миром, и розовато-золотистые искры посверкивали вдалеке. Бина напоследок вдохнула сладкого жгучего горного холода, повернулась — и побежала домой.