Но волк вообще не стал ее есть. Он еще немножко посмотрел на нее — и убежал, растворился во мраке без следа. Чуть слышно прошелестел за ним снег, все стихло, и не осталось ни звука. Бина снова вздохнула, горько и тяжело.
— Ну вот. Даже волк не стал меня есть.
И ей стало вдруг так грустно, ужасно и одиноко, что она заплакала так, как не плакала еще, может быть, никогда. Она стояла, не чувствуя холода, не замечая ничего вокруг, и теплые слезы текли по щекам и скатывались на шарфик — она их не вытирала. Наконец, она снова устала плакать и стала просто вздыхать.
— Может быть, он решил, что я еще успею исправиться? Перед смертью? — И она опять горько вздохнула. — Ладно... Хватит вздыхать. Зачем я такая дура? И что же мне делать?
Она стояла у входа в лощинку, под разлапистым деревом, и ей снова хотелось плакать, а вокруг уже наступила студеная ночь.
Бина стояла, вздыхала, всхлипывала, и начала замерзать. Когда стало уже очень холодно, вдруг произошло замечательное. Вверху, в черном невидимом небе, вдруг появилась Луна. Неслышно, совсем незаметно она подкралась из-за гор, возникла над льдистыми пиками и заглянула в ложбинку. Тяжела черная тишина, глухая и мрачная, растворилась, рассыпалась в яркой прозрачности лунных лучей. Все вокруг вывернулась наизнанку, и светлые чистые легкие Горы сияли в Луне, а за ними висело небо, черное и блестящее, и на нем вдруг рассыпалось столькущее множество звезд, что Бина подпрыгнула и, конечно, прижала к груди кулачки.
Она стояла, разглядывая ночную ложбинку в прохладном ласковом свете Луны. Огромные звезды глазели сразу со всех сторон, внимательно и любопытно. Бина, которая минуту назад снова решила плакать, враз передумала. Звезды теперь приглядят, чтобы ничего не случилось, ничего такого плохого и неприятного, а Луна будет теперь светить до утра, и все будет такое волшебное и удивительное, такое невероятное, что просто ужас какой-то — пока не вернется Солнце.
— Ой какая Луна! — прошептала Бина и прижала ладошки к щекам. — Какая ласковая и хорошая! Я такую Луну еще никогда не видела! Это она специально пришла, специально ко мне, чтобы мне не было тут темно и так жутко! Ой какая Луна! Мамочка. Эх, жалко мама не видит, и папа. У них ведь там тоже сейчас где-то Луна, но ведь совсем не такая, как здесь, у меня. У меня тут совсем не такая Луна. У меня здесь моя Луна.
И Бина стояла, прикрыв щеки ладонями, и смотрела на Горы, которые плавали тихо в сияющей высоте, и ей стало спокойно и хорошо, и она даже немножко забыла про холод. Но холод все-таки грыз, и шубка совсем уже переставала греть.
Бина немножко попрыгала и побегала, просто так, ни о чем не думая, чтобы погреться. Она побежала назад, к снежной стене, не добежала, развернулась, побежала назад — вот снова лощинка, куда Бину Дед Мороз не пустил — вот здесь сидел добрый, совсем не голодный волк — вот как раз здесь, и вот даже следы, и вот он куда убежал — какое все серебряное и волшебное — убежал вот туда, вон тоже следы — ой мамочка!!! Что это там за киски такие?!
Впереди, Бине прямо навстречу бежали какие-то невероятные огромные лохматые кошки. Они были серо-серебряные, в крупную черную крапинку, и мягко сверкали в прохладных лунных лучах. Когда киски подбежали ближе, Бина увидела, что там была одна просто огромная киска, и две не очень большие, с пушистыми толстыми лапами, с длиннющим лохматым хвостом. Они были такие ужасно милые, такие невероятно, просто даже сказать нельзя ужас как замечательные, и вокруг от них стало так радостно и легко, что Бина, забыв обо всем, взметая льдистые искры снега, бросилась кискам навстречу.
Киски набросились на нее, ужасно тяжелые, но такие мягкие и пушистые, такие необыкновенные, такие ужасные лапочки, и стали лизать Бину прямо в щеки и в нос. Большая кошка отошла в сторону, села под деревом и жмурилась теперь оттуда, приглядывая за тем, как Бину опрокинули в снег и продолжали облизывать теплыми шершавыми языками. Бина смеялась и отбивалась, но киски не отступались, и так они кувыркались и кувыркались, и Бина даже запыхалась, и ей стало жарко, и шубку пришлось чуть-чуть расстегнуть.
— Ой мамочка! — Она, наконец, села и отдышалась. — Как я устала! А это, наверно, ваша мамуля! И вы, наверно, ко мне специально пришли, правда? А то мне тут скучно и одиноко, так просто ужасно, что я даже плакала. Вы тут побудьте со мной до утра, ладно? Утром меня должны уже будут найти и забрать. Ой какие кисуленьки! — Она снова бросилась обниматься и целоваться. — Я даже не знала, что такие вообще бывают!
Котята не отставали. Они носились вокруг пушистыми сверкающими колобками, и напрыгивали на Бину, и лупили ее хвостами, в общем, не давали покоя. Бина вскочила, и они стали носиться все вместе. Они играли во всякие игры, но больше всего в догонялки — и скоро истоптали весь снег и усыпали снежной пудрой все кусты у подножия склонов. Они бегали, и играли, и веселились, и визжали, и фыркали, и было так здорово — а Луна потихоньку пробиралась себе по небу, и уже собиралась повиснуть над кряжем с другой стороны ложбинки.