Но в нашей любовной идиллии обнаружилась неожиданная трещина: Аня объявила, что уезжает на учебу в Одессу в техникум «Мер и весов», о котором я слышать не слыхивал, но там преподавал ее дядя... И хотя наши «Ч. П.» (час поцелуев с 10-ти до11-ти) продолжались, время нашего расставанья неумолимо приближалось...
... В тот теплый августовский вечер падал дождь с какими-то бутафорскими тихими и неяркими, как зарницы, громами и молниями, и хлипкий сломанный зонт в порывах слабого ветерка такзамечательно плохозащищал нас от "клейких" струй дождя, так тесно обнимал нас, что прилипшее, чувственно прозрачное платьице Ани останется в моем эротическом воображении на многие годы…
- Аня, домой! - требовательно звал мужской голос.
- Я бы хотела больше бояться тебя, - шепнула Аня на прощанье ровно в 11-ть.
Но я только позже разобрал эти слова, а тогда я бы их просто не понял...
ЭПИЛОГ
Этим воспоминаниям больше шестидесяти лет, но я и сейчас еще испытываю чувство неловкости, когда рассказываю о романтике непостельной любви молодым людям, прошедшим школу бойфрендизма со своей, совсем другой первой любовью.
- Замучишься снимать мокрое платье! - прокомментировал со смехом услышанное бойкий друг моего внука ...
Кому из них, новых и других, нужен, и кто из нихуслышитистинный финал той "неправильной" и смертельно хрупкой первой любви?..
Теперь, когда мне кажется, что я могу оглянуться назад с понимающим взором, первая любовь мне видится как роковой первый вылет птенца из гнезда - восторженный, неумелый, где-то опасный и всегда испытательный, и с почти закрытыми глазами...
А наше с Аней первое обжигающее чувство угасло от новой гравитации, несомненно убывающей с расстоянием и уж подавно от легкого дуновения ветерка взросления.
А начало было положено… грамматическими ошибками в первом Анином письме, к которым, благодаря моей великолепной учительнице - старой деве "из бывших", я относился чуть ли не брезгливо…
Я перестал ей писать, и на первые же летние вакации Аня приехала домой с Ромой, студентом - корабельником, безумно в нее влюбленным, а на вторые каникулы - с ним же, но уже… с мужем.
Я тогда не придал значения тому, что он сильно прибавил в солидности, но оказалось, что это тяжелая форма диабета со всеми делами – инсулиновой зависимостью и импотенцией. Аня стойко сносила удар судьбы, но затем на многие годы исчезла из поля зрения.
Я же связь с малой родиной не прерывал, и при возможности с сыном приезжал на могилу к маме, и бог весть каким путем об этом узнавал смотритель кладбища, приходящий прочитать поминальную молитву, а заодно рассказать обо всех, почти всегда печальных, новостях городка…
Но на этот раз я узнал, что Аня приезжала недавно на могилу с двумя красавицами-девочками и с двухметровым капитаном, который «хотя и русский, но очень хороший человек».
- Папа, а ты мог бы жениться не на маме? - спросил Миша, знавший всю историю.
- Нет, конечно, лучшей мамы, чем твоя, я бы тебе не нашел, дубина!
Одесса, 18.7.11.