— Вы намекаете на заговор против императора Франца? — спросил я, стараясь сохранить спокойствие.
Виконт кивнул, а его взгляд сделался еще более серьезным.
— Да, но это не просто заговор. Это — возрождение нашей национальной гордости. Я открою вам карты, князь. Граф Бройнер-Энкровт и я не единственные, кто замешан в этом. Есть и другие, гораздо более влиятельные, кто жаждет возродить Великую Моравию и готов пойти на все ради достижения своих целей.
Я задумался о том, что могло скрываться за его словами, вспоминая, что, кажется, такая страна, действительно, когда-то была на территории Чехии, Словакии и Венгрии. Что-то такое об этой стране я даже читал, вот только, не мог вспомнить сходу почти ничего.
— И что же вы предлагаете? — спросил я, пытаясь получше понять намерения виконта.
— Объединить усилия, князь. Я знаю, что у вас есть важные связи и влияние при дворе русского императора. А нам очень нужна поддержка России, — сказал он.
Я вздохнул, осознавая, что его предложение было не просто заманчивым, но и опасным.
— А что, если я откажусь помогать вам и вникать во все это? — спросил я.
Виконт усмехнулся, но в его глазах мелькнуло что-то темное.
— Тогда вы станете пешкой в чужой игре, князь. А в этом мире пешки редко доживают до конца партии.
Я посмотрел на мертвые тела французских егерей, которые, казалось, шептали мне о том, что каждое решение имеет свою цену. Порой страшную.
— Хорошо, виконт, я подумаю о вашем предложении. Но я хочу знать больше, — сказал я, решив, что рискнуть, возможно, стоит.
Я понимал, что мне сказано уже слишком много для того, чтобы оставить меня в живых в том случае, если откажусь сотрудничать с мятежниками. Потому можно пока сделать вид, что обдумываю предложение, а самому в это время думать о том, как найти выход из этой ситуации.
Виконт наклонился ближе, его голос стал едва слышным, словно он боялся, что даже ветер может подслушать нас:
— Наш заговор подкреплен в самых высоких кругах, князь. И потому, не буду скрывать, что отказ повлечет опасность для вашей жизни. Но, если мы объединим наши силы, у вас будут отличные шансы занять привилегированное положение в иерархии нашего тайного братства Свидетелей Великой Моравии.
И я почувствовал, как напряжение нарастает. На берегу замерзшей реки, среди мертвых тел и снежных вихрей, я осознал, что оказался втянут в опасную политическую игру, от которой не смогу быстро отказаться.
Леопольд Моравский внимательно смотрел на меня, и мне показалось, что его лицо отразило мрачную решимость, а в глазах мелькнул страх. Казалось, что он сам боялся того, во что ввязался. Он проговорил осиплым голосом:
— Давайте же, князь, действовать вместе. В нашем мире, полном интриг и предательства, доверие — это роскошь, которую могут позволить себе лишь избранные.
Ничего не говоря, я кивнул, глядя на замерзшие трупы, и в их неподвижных лицах я в этот момент видел отражение жестокости, с которой играли в политику те, кто оставался в тени, манипулируя жизнями людей, словно шахматными фигурами. И в этот момент мне стало ясно, что выбор сделан, и обратного пути уже нет. А если и есть, то лежит через смерть.
Виконт же продолжал:
— Князь, все серьезнее, чем вам может показаться. Открою вам ту тайну, которую, будучи пьяным, я неосторожно сообщил баронессе фон Шварценберг. Император Франц скоро умрет. Смерть уже отправилась за ним.
— И что же вы хотите от меня? — спросил я, стараясь оставаться спокойным.
Леопольд Моравский ответил, и его глаза горели решимостью:
— Нам важна ваша помощь, князь. Нам нужны союзники и необходима поддержка из России. Мы предлагаем вам возможность стать частью нашего заговора. Возможно, что вы сможете изменить ход событий наилучшим образом, поскольку я заметил в этом походе, что удача на вашей стороне. А потому решайтесь. В этой ситуации нет места для неопределенности.
Когда мы пошли обратно, то оба молчали. Усилившийся ветер закружил вокруг настоящую метель. Завывания налетавших порывов мешали разговору. И каждый из нас думал о своем. Виконт, наверняка, переживал из-за того, что сказал мне слишком много лишнего. Я же, разумеется, серьезно задумался над его словами. То, что он мне предлагал, несло большую опасность. И я не мог не чувствовать, что на кону находится не только моя собственная жизнь, но и судьба Иржины. Когда мы уже подходили обратно к чумному монастырю, свежий подмороженный снег под нашими ногами хрустел, словно предвещая грядущие события, когда с хрустом начнет рушиться привычный уклад жизни австрийцев, и они внезапно сделаются не австрийцами, а мораванами, жителями Великой Моравии.