Но, упрямый Томаш парировал с презрением в голосе:
— Тогда, виконт, мы станем примером слабости! И если кто-то считает, что мы можем одержать победу, проявляя излишнее милосердие к врагам, тот глубоко заблуждается…
Перебив лысого барона и зло посмотрев на него, граф снова перехватил нить обсуждения:
— Я не говорю об излишнем милосердии, а лишь о милосердии разумном. И мне кажется, что мы собрались здесь вовсе не для обсуждения чьей-то мести. Я предлагаю оставить в покое детей и подумать лучше о том, какие мы можем заключить альянсы. Нам нужно обратиться к другим владетельным особам, к тем, кто также страдает от гнета Габсбургов. Мы должны постараться убедить их объединить наши силы против общего врага.
— Объединить силы, вы говорите? Но с кем? С теми, кто лишь ждет момента, чтобы вонзить нож в спину любому из нас? Мы должны быть готовы к тому, что нас могут предать в любой момент! — усмехнулся старый Томаш.
— И именно поэтому, — вмешался эрцгерцог, — нам нужно действовать обдуманно. Мы не можем позволить страху и ненависти управлять нашими действиями. Мы должны быть умными стратегами, а не просто мстителями, которыми движет кровная месть.
Собравшиеся начали перешептываться, и звуки их голосов становились все громче по мере того, как спор развивался. Каждый из этих аристократов понимал, что решения, которые они примут, определят не только их собственные судьбы, но и судьбу всей Великой Моравии. Возродится эта страна, или нет, зависело сейчас от них. Собрание в рыцарском зале старого замка все больше напоминало мне поединок страстей и амбиций, чем место для принятия мудрых решений.
Лица баронов отражали не только свет пламени, но и тени ненависти и жажды власти. И, глядя на них, я отчетливо понимал, что каждый из собравшихся здесь аристократов, несмотря на титулы и родословные, был всего лишь человеком, ведомым своими страхами и желаниями. Граф Йозеф, стиснув зубы, смотрел на своих соратников, осознавая, что их страсти могут привести к катастрофе раскола. А он знал, что, если допустить подобное, тогда в вихре взаимной ненависти потеряется не только мораль, но и само духовное основание братства Свидетелей Великой Моравии.
— Господа! — произнес он, стараясь перекрыть общий гул, — мы можем ненавидеть и желать мести, но это лишь приведет к новым страданиям. Каждый из нас, даже тот, кто мечтает об исполнении обета кровника, должен помнить: мы не только аристократы, но и люди, судьба которых тесно связана с судьбой нашего народа. Если мы сейчас поддадимся безумию споров, то сами станем теми, кого так ненавидим. Мы сами сделаемся похожими на наших врагов, поскольку покажем себя не менее склочными. И я надеюсь, что все вы это понимаете.
Глава 13
Слова графа Йозефа, хотя и произнесенные достаточно холодным тоном, не смогли охладить пыл старого барона Томаша, который, как будто не слыша графа, продолжал:
— Я не могу забыть о тех своих родственниках, кто пострадал от рук проклятых Габсбургов! Мой род, как и многие другие, потерял все за время их правления. И как только вы можете говорить о милосердии к ним, когда они причинили моим родным столько боли? Я обязан отомстить, иначе не буду достойным имени своих предков!
— Я понимаю ваши чувства, барон. Габсбурги обидели многих. Если бы было по-другому, мы сейчас не собрались бы в этом зале. И все-таки я призываю всех нас быть сдержаннее и мудрее. Давайте сейчас сосредоточимся на том, как вернуть себе власть, возродив Великую Моравию, а не на том, как уничтожить тех несчастных детей, которые, возможно, никогда не станут для нас угрозой. Мы должны объединить наши силы против настоящих врагов, а не против друг друга. И поверьте, господа, я приму все необходимые меры, чтобы никто не смог унаследовать пустой трон Австрии, но я считаю, что на том опасном пути, на который мы все сейчас ступили, нам понадобится не только мужество, но и единство, — проговорил граф, сурово взглянув на собравшихся.
Тихий шепот согласия начал раздаваться в зале. Даже непримиримый барон Томаш, полный ярости и жажды мести, не мог не почувствовать, что в словах графа есть доля правды. И потому он на этот раз промолчал. Выждав, когда все затихли, граф перевел разговор на другую тему:
— Предатель Франц мертв, но, мы не можем прямо сейчас попытаться взять власть в стране, потому что есть еще и французы. И не следует забывать, что нам предстоит, для начала, справиться, хотя бы, с маршалом Мюратом, с этим выскочкой из простолюдинов, который пришел завоевывать нашу землю и угрожает нам, укрепившись в нашем же моравском городе Вестине.
— Смерть французам! Смерть Мюрату! Смерть Наполеону! — дружно заголосили бароны. Их голоса сливались в единый хор, но в каждом звучала своя нотка: кто-то искал воинской славы, кто-то — мести, а кто-то просто желал, чтобы их имена не стерлись из памяти потомков, оставшись в истории.