— Не волнуйтесь, господа. Наши войска уже развернуты. Мы времени зря не теряли. Еще ночью эрцгерцог Фердинанд выехал на передовые позиции, чтобы командовать непосредственно на поле боя. А я на рассвете получил сообщения с почтовыми голубями от своих верных людей в Вестине, что маршалу Мюрату для усиления из Ольмюца были направлены всего лишь два потрепанных пехотных полка. Их Мюрат как раз и бросил сейчас вперед, боясь использовать свою кавалерию в узком пространстве входа в долину. Потому я не сомневаюсь, что наш молодой эрцгерцог удержит рубежи. Тем более, что мы выделили ему из городского арсенала двадцать четыре шестифунтовых орудия.
— И тем не менее, граф, я считаю, что мы обязаны немедленно выехать к месту сражения с инспекцией. К тому же, нам необходимо подготовить заслоны и резервы на тот случай, если французы все-таки прорвутся. И не забывайте о том, что нужно проконтролировать эвакуацию крестьян и запись их в отряды ополчения. Если даже они и не умеют воевать, то строить оборонительные сооружения и относить раненых в лазареты вполне способны, — сказал барон Томаш.
Граф кивнул и проговорил:
— Я, пожалуй, соглашусь с вашими доводами, барон. И даже спорить не стану на этот раз. Лишь попрошу взять с собой нашего советника князя Андрея, чтобы, разумеется, прислушиваться к его советам по организации обороны. Что же касается эвакуации крестьян и формирования нового полка ополченцев, то я поручу эту работу своему племяннику Вильгельму, а Леонард Моравский подскажет ему, если возникнут вопросы. Сам он сейчас занят подготовкой обороны города.
Барон Томаш повернулся ко мне, спросив:
— Надеюсь, князь, вы составите мне компанию в поездке к войскам?
— Разумеется, — ответил я.
Тусклое декабрьское солнце только начинало подниматься над горами, окрашивая зимние облака в золотистые оттенки, когда барон Томаш, его свита и я выехали через ворота в стене из лагеря на окраине Нижнего города. Пушки вдали продолжали громыхать. И ветер, налетающий время от времени холодными порывами и чувствовавшийся сквозь шинель, приносил с собой запахи порохового дыма тем чаще, чем ближе мы подъезжали ко входу в долину, который представлял собой «бутылочное горло», где с обеих сторон к дороге близко подступали отроги гор, опоясывающих Здешов высокими природными стенами в форме исполинской подковы. И ее концы размыкались только в этом самом месте, обращенном к соседнему городку Вестину.
— Князь, мне кажется, что нам не следует не только недооценивать французов Мюрата, но и переоценивать их, — произнес барон Томаш, когда наши кони поравнялись, и его низкий голос был спокойным, а глаза блестели решимостью, — нам необходимо учитывать не только силы противника, но и его мораль против морали наших войск. Французы сейчас не понимают, за что сражаются. После Ульма и Аустерлица они и без того считают, что уже победили нас. Их цели достигнуты, а значит, далее воевать в этих землях особого смысла для них не имеет. И, мне кажется, что, если мы сможем причинить им значительные потери, то они побегут. А вы как думаете?
— Я бы не был так уверен в этом, барон, — ответил я, — в любом случае, мы должны действовать быстро и точно. Если же мы не сможем сдержать натиск французов на этом рубеже, то боюсь, что все будет потеряно. Они ворвутся в долину и разграбят ее. И тогда Здешов попадет в осаду, лишившись снабжения.
— Но и сами французы попадут в этой достаточно узкой долине в ловушку прямо под наши пушки, — заметил барон.
— В любом случае, мы должны установить дополнительные заслоны на подходах к долине, — произнес я, заметив руины каких-то башен, торчащие по двум сторонам от дороги. И я добавил:
— Если французы попытаются прорваться, они столкнутся с нашим огнем, например, вон от тех развалин.
Барон Томаш, всегда готовый к действию, согласился со мной и начал отдавать команды. А навстречу нам все чаще стали попадаться крестьянские обозы, эвакуировавшиеся к городу. Люди выглядели испуганными. Они гнали перед собой домашнюю скотину, а нехитрый скарб везли на грубо сработанных деревянных ручных тележках. И мне показалось, что эти бедно одетые мужчины и женщины смотрят на нас с мольбой, надеясь на то, что мы защитим их дома от разграбления французами.
— Я хочу видеть, как наши сражаются! Каждая минута сейчас на счету! Мы не можем позволить себе роскошь ожидания! Нужно немедленно узнать положение дел на поле боя! Едем на передний край! — воскликнул барон с горячностью, свойственной его натуре, обращаясь ко мне так, словно бы я не соглашался с ним. Его лицо, иссеченное морщинами, напряглось от нетерпения.