Ведь никакого официального статуса посла у меня не имелось. В сущности, я сам присвоил себе эту роль русского посланника, сделавшись самозванцем. А граф Йозеф и барон Томаш подыгрывали мне, исходя из собственных политических соображений. Они были заинтересованы представить общественности все таким образом, что помощь от России в деле возрождения Великой Моравии — вопрос решенный. Хотя это было совсем не так. И подобные надежды могли не оправдаться. Я не мог предугадать, какой будет реакция Кутузова на мое письмо с просьбой о помощи мятежникам. А как на это отреагирует император Александр, я и вовсе не брался прогнозировать. Так что положение мое оставалось шатким и неопределенным.
Рассуждая о своем положении, я поглощал вкусную пищу, запивая ее отличным вином, как и все прочие приглашенные. Глядя вокруг и слушая речи графа Йозефа и барона Томаша, я не забывал и поесть. Внешний мир войны, наполненный громом орудий и криками раненых солдат, казался в этот момент мне далеким и чуждым. Съедая все на очередной тарелке и набрасываясь на следующую порцию еды, я продолжал размышлять о том, что невольно сделался здесь одним из тех, кто стал в глазах людей олицетворением мечты о славе и возрождении Великой Моравии.
Я с интересом разглядывал не только гражданских, но и присутствующих за столом старших офицеров. Каждый из них, с юных лет мечтая о воинской доблести, был готов сразиться за свой родной край, и в их глазах отражалась гордость. Внезапно в моем мозгу всплыли воспоминания, как я сам в детстве, сидя на коленях у матери, слушал истории о великих русских полководцах, о Суворове и о Кутузове. И я тогда, конечно, и представить себе не мог, что попаду прямиком в их эпоху, а с Кутузовым даже буду хорошо знаком лично.
От обилия пищи и питья меня немного развезло. Поток моих мыслей сделался путаным, а потом и вовсе прервался, поскольку вновь заиграла музыка и начался бал. Гости поднимались из-за стола и переходили в соседний пустой зал дворца, чтобы там потанцевать. Но, у меня не было никакой пары. Иржина не пришла. И мне пришлось пригласить на танец ее родственницу Брониславу. Девушка тоже осталась без пары. Она рассчитывала увидеть на этом балу Влада, но, его не пригласили, как не пригласили и Дорохова. Ведь для них казарменное положение никто не отменял.
Хотя французы и не штурмовали Здешовскую долину прямо сейчас, война не прекращалась. И моравская армия продолжала подготовку к новой битве. Что же касалось раненых, то их после недавнего сражения за «бутылочное горло» у входа в долину оказалось слишком много. По этой причине Влад не имел возможности их оставить, даже если бы и получил приглашение. Но, ему, как и другим нижним чинам, никто приглашение на этот торжество высшей знати, разумеется, не прислал.
И потому Бронислава охотно танцевала со мной. Ведь она меня уже достаточно узнала за время похода. Во всяком случае о том, какие у меня сложились отношения с Иржиной, она была прекрасно осведомлена. И в этот вечер так получилось, что Бронислава была заинтересована получить от меня информацию о Владе, а я, в свою очередь, намеривался получить от Брониславы информацию об Иржине. То обстоятельство, что баронесса плохо себя чувствовала и не явилась на бал, внушало мне опасения за ее здоровье.
Кружась в медленном вальсе с молоденькой Брониславой, я ответил на все ее вопросы о Владе, уверив, что у парня отличные карьерные перспективы сделаться главным военным врачом и, следовательно, он весьма перспективный жених. Потом пришла моя очередь задавать вопросы. И я спросил девушку о здоровье Иржины, услышав в ответ нечто совсем неожиданное:
— Ах, князь Андрей, у Иржины теперь такая хандра, что она и кушать не может. Только лежит и все время плачет.
— Так что же с баронессой? Она больна или же просто чем-то сильно расстроена? — попытался я конкретизировать.
— Иржина больна больше душевно, — сказала моя партнерша по танцу.
— И в чем же причина ее душевного расстройства? — продолжил я спрашивать.