Когда Алис застенчиво вручила Иви два подарка вместо одного, та пришла в замешательство, поскольку они заранее уговорились только об одном подарке. Ей достался портативный лазерный проигрыватель, а к нему несколько компакт-дисков с записью Моцарта.
— Проигрыватель совсем маленький, — оправдывалась Алис, — его можно поставить на столик у кровати. Ты сможешь слушать музыку, укладываясь в постель или ночью, если будешь плохо спать.
Иви метнула быстрый взгляд в сторону Георгоса, но ничего не увидела на этом отстраненном непроницаемом лице.
— Не стоило тратить на меня столько денег, — упрекнула она Алис.
— Не глупи. И потом, это идея Георгоса. Подарок и от него тоже.
— Прелестный подарок. — Иви очень удивилась, ибо хорошо знала, что он думал о Моцарте. Выбор его показывал, что он взрослее своей матери. — Спасибо вам обоим. Надеюсь, вам понравится мой подарок.
Алис пришла в полный восторг от раннего издания «Сказания о двух городах» в кожаном переплете, которое Иви отыскала в букинистическом магазинчике. Наверное, Георгос тоже ждал, что получит книгу. Когда он развернул сверток и увидел компактную камеру последней модели с регулировкой величины изображения, Иви перехватила его изумленный взгляд. В этот момент в комнату вернулась Эмилия с подносом орехов и конфет.
— Я вижу подарок Иви у вас в руках, — сказала она. — Надеюсь, он вам понравился. Она тяжко потрудилась, чтобы заработать деньги на такую покупку.
Удар грянул неожиданно. Иви почувствовала, что внутри у нее все оборвалось. Она не просила Эмилию о молчании, ей это казалось чем-то само, собой разумеющимся. Вряд ли Георгосу следовало знать, что она гладила белье, чтобы накопить необходимую сумму. Вот и Алис уставилась на Эмилию изумленными глазами.
Георгос тоже смотрел на Эмилию. Он вообще ничего не понял.
— О чем это вы говорите? Как это потрудилась?
— Гладила часов сто, не меньше, — вероломно пояснила Эмилия, не глядя на Иви, и выплыла из комнаты.
Черные брови Георгоса сошлись на переносице.
— Ты брала глажку, чтобы купить мне это?
Иви задержала дыхание и прикусила губу.
— Да, — виновато выдавила она.
— Да зачем же? У тебя ведь достаточно денег Я же тебе дал.
Иви втянула в себя воздух и решительно подняла подбородок.
— Я не собиралась покупать этот подарок на твои же деньги, — произнесла она с завидным самообладанием, но внутри у нее все сжалось и заледенело.
— И как ты получила эту работу?
— Эмилия заплатила мне, вместо того чтобы отсылать белье, как обычно, и я взяла кое у кого из соседей.
— У соседей, — протянул он, покачивая головой. — О господи!
Установилась неловкая тишина, слышалось только покашливание Алис, и тут Иви почувствовала, как в ней закипает злость. Если он испортил всем день, она ему тоже кое-что выскажет.
Но, казалось, Георгос держится вполне спокойно.
— Мама, — попросил он, — нельзя ли нам немного побыть с Иви наедине?
Лицо Алис отразило сильное беспокойство.
— Ты… ты ведь не собираешься ссориться, правда? Не на Рождество же?
— Ни в коем случае, — ровным голосом ответил он. — Я просто хочу переговорить с Иви с глазу на глаз. Эмилии не требуется помощь на кухне?
С явной неохотой Алис удалилась, бросив на него взгляд, исполненный тревоги.
— Ну вот что, — с усталым вздохом начал Георгос. — Не будешь ли ты так любезна сказать, каким образом соседи узнали, что гостья моего дома желает заняться глажкой?
Все еще кипящая злость лишила ее раскаяния и заставила бросить вызов.
— Я опустила объявления в почтовые ящики, — дерзко призналась она.
— Ты опустила… — раздувая ноздри и сверкая глазами, он взорвался: — Господи боже, что на тебя нашло? У тебя гордости нет? А обо мне ты подумала, о моей гордости? Ты же мне жена, черт подери!
— Нет, не жена, — возразила она.
Ее внешнее спокойствие только распаляло приступ ярости, вырвавшейся из-под контроля.
— Не настоящая. Никто на этой улице и знать не знает, что мы устраивали эту липовую церемонию, а я им, конечно, не сообщала. Наверное, они думают, что я бедная родственница.
— Что ничуть не лучше, — отрезал он. — Как ты думаешь, о чем они говорят между собой? Этот негодяй Павлиди такой скупердяй, что его бедной кузине, или племяннице, или кем там они тебя считают, приходится гладить белье, чтобы свести концы с концами.
Иве вспыхнула.
— Я… я об этом не подумала.
— Догадываюсь. Не представляю только, почему Эмилия и мать позволили тебе сотворить такое!