Алис чувствовала себя явно шокированной.
— Я… не знала этого. Бедный Георгос.
— Вот-вот, бедный Георгос. У вашего младшего сына, Алис, тоже есть чувства. Он тоже сделан из плоти и крови, как и Леонидас. Порой мне кажется, что вы об этом забыли…
Иви немного помолчала, чтобы ее слова дошли до Алис.
— Без отцовского одобрения мальчик еще может обойтись, — мягко добавила она, — но ничто не заменит материнской любви. У Леонидаса хоть это было.
Алис в ужасе взглянула на нее.
— Но Георгоса я тоже люблю! — настаивала она. — И всегда любила.
— Не сомневаюсь, но вы редко это показываете.
— Я… мне… — Явно расстроенная, Алис без сил опустилась на краешек кровати. — Мне казалось, он никогда не нуждался в моей любви так, как Леонидас…
Иви оставила эту тему, надеясь, что она поступила правильно. Была какая-то горькая ирония в том, что она заботится об отношениях Георгоса с матерью и так его защищает, в глубине души не будучи уверенной, что такой уж он прекрасный человек. Все это ее очень смущало.
— Чего ты наговорила моей матери? — сказал Георгос, шагнув в открытую дверь. — Я только что встретил ее на лестнице, и знаешь, что она сделала? Обняла меня и поцеловала, сказав, что любит меня и желает нам всяческого счастья.
Иви сделала невинное лицо.
— Может, она пожалела о своей нелюбезности за завтраком?
— Да, а я, может, Джек-потрошитель, — сухо ответил он. — Опять ты взялась за свои Таммины штучки?
— Таммины штучки? Это что такое?
— Неважно. Мне больше нравятся твои другие штучки, которые начинаются, когда ты остаешься без одежды. — Он притянул её к себе и поцеловал, пока она не задохнулась в полном смятении.
— Дверь открыта, — возразила она, когда он принялся расстегивать пуговицы, рядком идущие по лифу ее платья. — Может кто-нибудь войти.
Он рассердился.
— Чего б я только не дал за собственный дом, где мне не надо следить, открыта ли дверь и не войдет ли кто-нибудь. Да не возражай, не возражай. Не настолько я жесток, потому и увожу тебя сегодня. Я хочу какое-то время иметь тебя в полном распоряжении, — пророкотал он и, протянув руку, ухватил Иви за косу, обмотал ее вокруг шеи и медленно потянул к себе. — Я намерен посмотреть, как эти прекрасные волосы рассыплются по подушке. — Он улыбнулся, глядя в ее расширившиеся глаза. — Я много чего намерен с тобой сделать…
Наклонив голову, он с неожиданной нежностью припал к ее губам, которые раскрылись навстречу с тихим стоном. Георгос резко оторвался от нее, круто развернулся и вышел из комнаты. Иви глядела ему вслед в полном смятении и сумятице чувств. Его сексуальная власть над ней не поддавалась контролю. Куда все это заведет?
Пока в какой-то отель на морском берегу. Красивый отель с номером для новобрачных, столь порочно богатым и роскошным, что она ошеломленно осматривалась, понимая, что устроен он так специально для того, чтобы возбуждать и подстегивать чувственность.
Вокруг царили богатые, насыщенные цвета — красный, золотой, кремовый. Все убранство номера вызывало желание изведать его на ощупь — пальцами… или обнаженным телом.
В одном конце огромной прямоугольной гостиной, устланной красным ворсистым ковром, стояли две кремовые кушетки и стеклянный кофейный столик, в другом — стол на две персоны перед стеклянными дверями во всю стену: они выходили на балкон с чудесным видом на море. Стоило нажать кнопку около выключателя, и все исчезало: пышные кремовые портьеры, скользнув, смыкались, создавая в комнате атмосферу легкой интимности и чувственности.
В спальне не было намека на интимность — здесь все кричало о ней. И кремовый ковер, и громадная круглая кровать с красным бархатным покрывалом в центре комнаты, и атласные кремовые простыни. Заметить их с первого взгляда Иви не могла, в глаза бросались шесть атласных кремовых подушек в изголовье, крытом красным бархатом.
Шесть подушек? Качая головой, Иви прошла в ванную, и тут у нее просто глаза полезли на лоб при виде хрустального светильника, резных сверкающих кранов и огромной ванны-бассейна с гидромассажем, простиравшейся от стены до стены под окном из толстого листового стекла.
Георгос, пристально наблюдавший за ней во время этого молчаливого путешествия, подошел к ней сзади, положил руки на плечи и притянул к себе. Она немедленно напряглась, устрашившись перспективы заниматься любовью при дневном свете. Или принимать ванну прямо под окном, пусть в него вряд ли кто заглянет, если не зависнет перед фасадом отеля.