Сюаньцин, брат Сюаньженя, как-то спросил учителя, почему тот так выделяет его младшего брата? Цзинлун рассказал, как некто послал ученика выбрать в семье Ванов зятя. Глава семьи велел ему пройти в комнату сыновей и взять любого. Вернувшись, ученик доложил, что все сыновья Вана прекрасны, строго выдержаны и горды. Только один лежал у кровати распоясанный и пил вино. «Этого и бери. Он настоящий»,— сказал посылавший. Учитель не добавил, что «настоящим» оказался великий поэт и каллиграф Ван Сичжи, и потому из его объяснений никто ничего не понял.
Неделю спустя после того, как учитель приволок избитого ученика к себе, в городе было объявлено о лишении Линя Сюаньженя наследственных прав и потере родства. Узнав об этом, Сюаньжень, уже начавший подниматься на ноги, пробормотал, «чем меньше у вас живой родни, тем больше поводов заботиться об умершей».
Он обновил золотой тушью на своих поминальных дощечках имена матери и лиса, поблекшие от его пребывания в луже под дождём, и покрыл их свежим лаком.
[1] 1 цзинь — 600 г
[2]Победитель уездных экзаменов
Глава 2
«Кунь» 困 Истощение
Трудности хороши не только тем, что закаляют характер,
но и тем, что рано или поздно пройдут.
В тринадцатый день девятой луны седьмого года Кайюань[1] на Лоян обрушился тайфун. Налетел ураганный ветер, хлынул проливной дождь, потом из-за ливней начались оползни. Река превратилась в бурлящие мутные потоки, кварталы затопило, у главных ворот дворца и в квартале Западного рынка тоже всё было залито водой. К югу от храма Белой Лошади все дома были уничтожены, в южных кварталах сорваны крыши. Многие погибли, многие остались без крова.
— Мне это безразлично! Пусть эта девка убирается, откуда пришла! — Госпожа Мин разбушевалась не на шутку.
— Прекрати! — Ван Мао тоже был взбешён, хоть и пытался сдержаться. — Ты прекрасно понимаешь, что ей некуда идти.
Господину Ван Мао, крупному чиновнику, начальнику Правой канцелярии, бедствие, пощадив усадьбу, принесло семейные проблемы. Без жилья осталась одна из тех, кого он часто посещал в былые годы — Чжао Ши. Плодом их связи был сын Шэн, которого матери удалось спасти в час бедствия. Но явиться сюда с сыном, что и говорить, было глупо: жена никогда не позволит остаться в доме его наложнице, пусть и бывшей.
— Подумай, что скажут люди? — Ван Мао прибег к последнему доводу. — В доме Чу приняли на постой десять человек, семейства Сун и Лян тоже взяли десятерых, а ты не хочешь дать кров даже двоим?
— Мне плевать, кто и что скажет! Тебя почему-то не волновало, что люди все эти годы говорили про твои любовные похождения! А теперь вдруг обеспокоился людской молвой? С чего бы?
Чжао Ши слышала этот разговор за бамбуковой шторой. В глазах её темнело, заледеневшие пальцы сжимали связанные узлом мокрые пожитки, которые удалось вытащить из рухнувшего дома. Левой рукой она, сама того не замечая, больно стискивала плечо сына Шэна. Неожиданно женщина пошатнулась: рука её лишилась опоры.
— Высокородная госпожа, — прозвенел за спиной Ван Мао негромкий голос, и к пламени жаровни вышел Чжао Шэн, склонившись в почтительном поклоне. — Я понимаю, что мы — нежеланные гости, но тем угоднее будет Будде ваше милосердие к тем, чья жизнь подобна ныне блёклой осенней паутине, сухой скорлупке цикады. Тщетно искали мы приют, везде — лишь руины. Умоляю вас сжалиться над нами.
Госпожа Мин удивлённо перевела взгляд на юнца, только что вышедшего из отрочества. Тонкая, почти женская шея, подобно языку колокола, выступала из воротника грязной мокрой накидки и венчалась головой с высоким лбом и умными глазами. И судя по этому взгляду, мальчишке никак не дашь его шестнадцати или семнадцати. А речь-то, речь… Где это он научился так разговаривать? Неужто мать надоумила?
— Понимаешь, что вы нежеланны? А почему? — с любопытством поинтересовалась она, усмехаясь.
— Если не ищешь безраздельного обладания человеком, к чему с ним встречаться? — серьёзно ответил подросток, снова склонившись в церемонном поклоне. — Жене от того — ревность и обида, возлюбленной — слёзы да дурная молва. И о чём говорить друг с другом преданной мужем и брошенной любовником? И кому нужен я, последыш бесполезной связи? Мы нужны в этом доме, как фонарь в лунную ночь. Но нам просто некуда идти, госпожа.
От этих слов Ван Мао побледнел. Сам он видел сына только в младенчестве, потом супруга проведала об этой связи и закатила скандал. Ван Мао покорился, думал было отправить возлюбленной прощальное письмо, но не сделал даже этого, а после посчитал, что показываться в доме госпожи Чжао уже поздно. О сыне и не вспоминал: супруга родила ему сына и двух дочерей.