Ханлин прервала свой весёлый доклад о процессии с её точки зрения из колесницы позади них, и сказала:
— Мой муж позаботится о том, чтобы между нашими королевствами сохранялся мир много десятилетий подряд.
Ложь разнеслась между ними, словно череда громких взрывов, отражающихся от стен. Сепора едва не пронесла мимо рта вилку с фруктами. Она изумлённо уставилась на мать, и когда королева проигнорировала дочь, бросила подозрительный взгляд на Тарика.
Тарик мог с уверенностью сказать, что у него с Сепорой возник один и тот же вопрос.
Что было не так?
— И как же он это сделает, королева Ханлин? — осторожно спросил Тарик.
Тарик не сомневался, что Ханлин хорошо знала, что он — Лингот. А значит, она знала, что он поймёт ложь, представленную в словах о нелепой идее вечного мира.
Она сложила руки на коленях.
— Пока не уверена, Ваше Величество. Он не часто делится со мной своими планами, но я знаю, что они у него есть.
Правда. Это была игра, но с какой целью? Знала ли королева о шпионах Эрона в столовой? Тарик уже узнал о том, что его собственные слуги взяли взятки от лидера Серубеля и поклялись ему отчитываться обо всём, что услышат в столовой? Если она знала об этом, то что еще она знала? Что еще она могла ему рассказать?
Чтобы выяснить это, не потребовалось много усилий.
— Честно говоря, я не доверял Эрону, когда тот впервые приехал в Теорию, — с улыбкой сказал Тарик. — Я подозревал, что он хотел меня женить на вашей дочери, чтобы подобраться ко мне и использовав моих собственных людей против меня, захватить мое королевство. Глупо, не правда ли?
Она рассмеялась. Смех был неискренним, хоть и прозвенел в комнате вполне невинно.
— Уверяю вас, Ваше Величество, мой муж не стал бы думать ни о чем подобном! Воистину у Эрона нет злых намерений по отношению к вам. Он очень хочет, чтобы наши королевства объединились в гармонии.
Ложь была столь же прозрачна, как и дыхание Сепоры, когда она втянула воздух сквозь зубы. Королева Ханлин хотела предупредить его, что Эрон что-то замышляет. Но это не было новостью для Тарика, и она, наверняка, это знала. Он чувствовал ложь короля Эрона с того самого момента, как король открыл рот, чтобы поприветствовать его. Было ли это частью игры Ханлин? Попытка показать ему, что он может доверять ей? Он надеялся, что нет. Между тем у него было такое чувство, что он не может доверять никому из серубелиянцев, к сожалению, даже Сепоре. Она хранила от него много секретов. Слишком много, чтобы доверять ей сейчас.
— Я рад это слышать, — было всё, что он ответил.
Сепора бросила на него недоумевающий взгляд, от которого у него сложилось впечатление, что, в какую бы игру сегодня утром не играла Ханлин, Сепора не была её участницей. Он не был уверен, радоваться ему или разочаровываться, что она не была союзницей с матерью в этой демонстрации поддержки Тарику. Скорее всего, это выяснится со временем. Именно в этот момент, он был вынужден признать то, что показали ему его способности Лингота, и отложить эту информацию на более позднее время.
Вот таким образом король-Сокол был влиятелен и бессилен одновременно, несмотря на свои способности. Быть Линготом — нелегко. Знать правду — трудно, но знать ложь — еще труднее.
Но Тарик был бы плохим королём, если бы игнорировал то и другое.
— Урия, — теперь кричит Тарик в сторону двери, вызывая одного из своих гонцов. К нему сразу подходит худой долговязый мужчина, проскользнувший в приоткрытую дверь, словно пергамент в щель и склоняет голову.
— Передай сегодня вечером сообщение принцессе Сепоре, Урия. Скажи ей встретить меня у служебного входа на рассвете. Скажи, что у нас будет завтра прогулка.
Сепора поймет, что это значит, что они будут бродить по королевству, как Тарик и Сепора, оставив свои королевские титулы во дворце, как уже делали несколько раз раньше. Только на этот раз у Тарика есть план. Он собирается поговорить со своими друзьями на базаре, с Саем в Лицее и с гражданами из среднего и высшего класса. Он хочет услышать их мнение о множестве слухов, распространившихся по Аньяру, которые, однако, никогда так прямо не доходят до его двора. Он хочет узнать об истинных потребностях своего народа и вместе с Сепорой действовать от их имени.
По крайней мере, именно на это он надеется, когда усаживается за свой стол со свитками. Это еще одно предложение Сепоре, чтобы она проявила интерес к королевству, которое однажды станет её. И если быть правдивым с самим с собой, он не уверен, сколько еще таких приглашений он сможет себе позволить.