Моя мать хитрая.
Когда мы добираемся до крыши башни, Байла подаёт мне завтрак во дворике с захватывающим видом на северное море. Внизу утренний прилив медленно поднимается, покрывая водой пляж, состоящий из мелких камешков, песка и битых ракушек. Каждая новая волна стремится вперед и откатывает назад в океан. Даже ветерок, кажется, способствует нашему завтраку на свежем воздухе, охлаждая горячие яйца и вареное зерно. Я укутываюсь в плащ, защищаясь от прохладного морского бриза. Приятно находиться на улице, а еще лучше то, что мои вещи переносят из комнаты без окон в другое крыло, где у меня будет балкон и подходящая зона отдыха.
Кажется Тарик прав; у меня талант к обману.
Я вспоминаю зону отдыха дома, в моей спальне. Под домом я имею в виду Теорию. Если бы мы завтракали под палящим солнцем там, то ужасно бы вспотели, даже если бы слуги обдували нас пальмовыми ветками. Вероятно, именно поэтому большая столовая находится в середине дворца; это самая прохладная и тенистая комната, чтобы можно было спрятаться от жары. Со своим высоким сводчатым потолком, куда может подняться горячий воздух, столовая, бесспорно, самое приятное место во дворце.
Байла бросает на меня любопытный взгляд.
— Снова мечтаем?
— Я скучаю по Теории, — смущенно говорю я, делая глоток гранатового чая, который она принесла с собой к завтраку.
— Вы должны выбросить это из головы, принцесса. Подготовьте себя к тому, что король-Сокол обменяет вас на лекарство, — она говорит это вовсе не враждебно. Да ей и не нужно. Слова ранят и так, независимо от того, как произнесены.
— Я знаю, что он предпочтёт лекарство для своего народа, а не меня, — конечно, не по тем причинам, о которых может подумать Байла. — У него не будет иного выбора, кроме как принять условия короля Грейлина, — говорю я с окончательностью и покорностью судьбе, которые ещё не совсем чувствую.
— Вам не безразличен король-Сокол, верно?
Думаю, румянец говорит сам за себя. Мой явно очевиден. Да, я все еще люблю Тарика. Да, он всё ещё много значит для меня. Но однажды это изменится. Пройдёт время. Мои чувства остынут. Я уверена в этом.
Она хихикает.
— О, моя дорогая. Почему же тогда вы не сказали об этом матери? У вашей матери создалось ощущение, что вы хотите избежать замужества.
А разве она могла подумать иначе? Я никогда не показывала, что у меня есть чувства к Тарику. Я никогда не говорила ей, что осталась по собственной воле, а не потому что не смогла сбежать из Теории.
— Раньше хотела. Я имею в виду избежать замужества. У нас с Тариком были сложности. Некоторые разногласия.
— Вы так думаете?
Я усмехаюсь.
— Байла, ты закостенелая старая дева? Не веришь в счастливый брак?
Но она игнорирует мой укол.
— Если вы его действительно любите, я уверена, ваша мать поймет вас. Может она убедит Грейлина предложить лекарство от чумы в качестве свадебного подарка, а не выкупа. Конечно, после операции.
В качестве свадебного подарка. На какую свадьбу? — хочется спросить мне.
— Возможно, — говорю я вместо этого.
— Знаете, ваша мать не безрассудна. Но хватит об этом. Сегодня я обещала вам сюрприз. И сейчас я покажу его вам.
Говоря это, Байла кивает одному из слуг, которые обслуживали нас во время завтрака. Слуга ненадолго уходит, а затем возвращается с большим тазом с мыльной водой. Мы же не будем купаться на этом прохладном утреннем воздухе! Я отчаянно надеюсь, что это не какой-нибудь утренний ритуал, который проводят пелусианцы, чтобы после уличного купания заработать себе смерть.
Байла приказывает слуге убрать наши блюда со стола. Затем ставит миску с водой передо мной, проливая немного воды на скатерть. Байла улыбается мне, явно взволнованная тем, что будет дальше.
— Дело в том, — начинает она, — что Пелусия — загадка для других королевств, потому что она сама по себе не проявляет интереса, чтобы вступить с ними в контакт. Это верно?
— Да, — говорю я.
Пелусия никогда не торговала с другими странами и не приезжала в гости. Её граждан многие считают заносчивыми. Я не говорю этого Байле, потому что она очень гордится своим королевством.