–Это просто рука дрогнула! – пытались спорить с ним. Но Мальт, прекрасно знавший законы Маары от её сотворения, прекрасно понимал, что по статуту от семнадцатого года Маары любой документ, содержащий помарку или повреждение, недействителен.
Именно Мальт знал все алгоритмы и строго соблюдал правила и иерархию. Конечно, это всех раздражало. В завалы, в минуты самой горячей поры он упрямо действовал по инструкциям и требовал того же от других, тогда как другие, из лени или экономии времени, нарушали множество мелких пунктов своих алгоритмов.
–Ну не «а», а «о», – признавались в бешенстве Мальту, – ну и что с того-о? завтра всё равно ему отрубят голову!
–Не подпишу, – спокойно сообщал Мальт. – Здесь ошибка. Ошибка в документе делает его недействителен. Переделывай.
Мальта ненавидели. Но сейчас Персиваль его почти любил, видя, как тот ловко разбирает бумаги, сложенные только по одному ему известному методу. Наконец, нашёл нужный закон.
–Секция в праве. Любая Секция. Хоть наше, хоть Городская…любая, если все главы придут к соглашению, может затребовать отставки Верховного Жреца.
–Ну…– Персиваль помрачнел, – а это реально?
Мальт взглянул на него с жалостью:
–Я думал, ты умнее!
***
Секция Закона – это всего три Коллегии, которые вынуждены существовать друг с другом. Дознание ловит и ведёт следствие, Судейство выносит приговор, Палачи его исполняют. Всё просто. Но просто лишь на бумаге.
Судейство не любят, но перед ним заискивают. Дознавателей боятся и стараются держаться от них дальше. А палачей презирают. Даром, что они не имеют власти над приговором и не от них зависит это, их презирать проще – они же пытают, клеймят, секут и казнят. Одна Секция, поставленная для сохранения закона и порядка, но как же сложны их внутренние хитросплетения, их бюрократические просчёты и подколы друг к другу, их мелкие мести, скопленные за годы. А на деле – все они чужие! И палачи, и судьи, и дознаватели – для обывателя вся Секция – место, которое нужно обходить большим кругом.
С Главой Коллегии Дознавателей проблем не было. Он легко принял версию о том, что Росс отказывается сотрудничать с Дознанием, следовательно, его следует заменить на другого, поставленного уже с согласия Дознания.
Судейство привычно согласилось с Дознанием. А вот Палачи… их было мало и они держались как семья. Не то трое, не то всего четверо и их глава – Регар.
–Я ничего против Росса не имею, – холодно сказал Регар, услышав слова Персиваля. – Знаю его хорошо, и это один из самых достойных жрецов Луала, которых я встречал.
–Это для общей пользы.
Персиваль говорил со значением, которое не должно было оставить сомнений: покориться проще.
–Тем не менее, я не знаю за ним преступлений и не знаю приговоров.
Персиваль представил, как будет издеваться (теперь уже точно будет) Мальт, если Персиваль позволит себе слабину, и налетел на Главу Палачей уже безо всякой церемонии:
–Вы подчинитесь, Регар! Ваше право быть недовольным, я у вас его не отнимаю, но вы покоритесь. И вы поддержите протест против Росса, в противном случае, вы не просто покажете себя недальновидным Главою Коллегии, но и преступником! У нас есть данные, которые ясно свидетельствуют о причастности Росса к заговорам. И вы должны принять нашу сторону! Иначе вы такой же мятежник и преступник!
Регар пожал плечами:
–Чем больше вы меня торопите, чем больше настаиваете, тем ярче и отчётливее я понимаю, что Росс невиновен.
–Он неугоден. И вы в одном шаге от такой же участи.
Но Регар хранил спокойствие.
–Вы и ваша Коллегия, – Персиваль нашёл безотказный приём и по лицу Регара, искажённому в неприятной судороге, понял, что для одиночки-палача его Коллегия, а особенно молодые палачи – это настоящая семья.
–Я поддержу вас, – промолвил Регар, – Луал простит меня за это.
–Не драматизируйте! Луалу плевать на ваши мелкие шалости…а вот мы запомним ваше содействие.
Регар только усмехнулся, но ничего не сказал и позволил Персивалю оставить последнее слово за ним. Но триумфа у дознавателя не было, его не покидало ощущение, что и этот человек в чём-то сильнее, чем он сам.
***
Как легко вчерашнему кумиру толпы, могучему держителю власти пасть. Сегодня его помнят, завтра отстраняют от службы из-за какого-то призрачного и непонятного дела, а послезавтра толпа понемногу смиряется с этим.