-А знаешь, Рыжуха, думается мне, что, может, и нет судьбы нам назначенной, а есть только наша вина да ответственность и за себя, и за весь мир, нами самими созданный.
Батюшка очнулся и будто тихонько заплакал: слез-то не видно, а, кажется, что целым ручьём потекли. Может, им изнутри течь удобнее.
Рыжуха ничего ему не ответила, только погладила по голове и нежно обняла, словно не руками, а крыльями ангела.
Вдруг в окне заскреблось, задёргалось, зашумело. Смотрят Рыжуха с батюшкой, а через форточку в горницу соболь ломится. Тот самый, сказать. Лезет да хрипло так мявкает и трещит, словно тетерев.
-Мур! Что ж ты растрещался на весь лес, напугал нас так! - Начала было Рыжуха выговаривать хулигану, но Тимофей Михалыч её остановил:
-Ты погоди, ругать-то его, смотри, видно, случилось что.
-Правда, случилось, батюшка, сам не свой наш Мур, - опомнилась Рыжуха.
Обулась, схватила у двери малый рюкзак, на спину его приладила и быстро пошла во двор.
Мур выпрыгнул обратно на улицу, нетерпеливо кряхтя и треща, дождался наконец Рыжуху, проскользнул мимо шумящих людей, уводя колдунью следом за собой. Он потрусил в лес, вдоль большой дороги в сторону станции, примерился шагом к бестолковому движению нелепого человеческого тела Рыжухи, такого медленного и неповоротливого сейчас, когда надо лететь стремительно и ловко.
Рыжуха подметила, беспокойство зверя и побежала. Побежала она быстро, сил на перед не экономя, тем более, что Мур умел пространство ловчее под пузо убрать. Следом за ними, со двора помчался и серый Черныш, наказав волчьей стае оставаться и сторожить дом. Всё же очередь, штука такая - она до своей поры добрая.
Глава 3
Вообще, Матвеич считал, что к матерной магии склонности не имел. Вот только если добрый конь под тобой на ровной дороге ни с того, ни с сего дыбом встанет, то разное с языка вырвется.
Удержался Матвеич в седле. Белого коня от тёмного дела выправил. Может, и словесная магия помогла, но больше, конечно, пригодилась сноровка. Наездник Матвеич лихой да умелый. Чёрной статью и цельной силой сам на зверя похож. По-звериному и коня приобнял. Повод Матвеич бросил, одной рукой конскую шею схватил, другой жёсткую гриву выкрутил. Коню и легче стало, понятнее, на чём упор делать и где мир в равновесии держится. Но сразу Зевс не успокоился. Свечку изобразил и в полный ход домой поскакал. Матвеич откинулся назад, повод прибрал, и помчались они во весь животный страх в сторону конюшни. Так и скакали, пока Матвеич верх над тем страхом взял. Ну, вроде остановились, поуспокоившись.
Спешился Матвеич, достал из седельной сумки яблоко, Зевсу сунул, всё коню занятие, а сам огляделся и прислушался. Видит, вон они птицы - кто куда в небо, ровно его Зевс, шарахаются. Мелкая живность бежит, князя в расчёт не ставит, знать, что пострашнее начальства с винтовкой учуяли. Прислушался Матвеич — гул под землёй идёт. Словно землетрясение готовится. Тут лес закряхтел, задрожал, стон и вой поднялся такой, будто медведи по заповеднику заревели.
Зевс, конечно, не выдержал, рванулся и давай к дому. Только жидкая пыль с асфальта под белым хвостом колышется. Матвеич его держать не стал, пусть уже скачет до конюшни, раз такое дело. Дорога не дальняя, поворот родимый не пропустит, а там коня поймают и расседлают.
Князь Матвеич или там кто, а сошёл он с асфальта, ловко перепрыгнул через канаву и лёг плашмя в лопухи. Всем телом слился с землёй, вибрацию сквозь себя пропустил: похоже, землетрясение. Если взрыв, так гул бы шёл совсем другой.
Прислушался Матвеич ещё, подождал, понял, что земля затихает и в сторону построек никакой угрозы не движется. Сел, по привычке мысленно включил телефон, дать указание. Связи не было. Матвеич снова высказал магическое теперь в сторону вышки. Резко встал, в пару махов отряхнулся и пошёл прямой дорогой туда, где почуял обвал, откуда звери только что мчались ему навстречу.
В той стороне и станция связи, куда он, собственно, изначально и направлялся. Всё равно: и туда, и обратно — всё по четыре километра. По ровной дороге не дальний свет - доберётся и на макаронной тяге. Сейчас обвал осмотрит, а там до антенн уже близко.
Стоило Матвеичу вспомнить про станцию, как лесные дела померкли. Давно уже обещали ему эти “столичные упыри” наладить связь с лунной базой. “И неделю теперь молчат, а мои свистуны всё на спутники ерундой кивают. С этими ротозеями, не то, что с Луной поговорить, с ближайшей деревней разве азбукой Морзе свяжешься. Каменный век. Все на технику чертей вешают, а на деле понятный расклад в драке с соседями проклюнулся”.