С резким усилием Матвеич топтал подошвами пустые кедровые шишки на дорожной обочине, всё больше разъяряясь от своих мыслей. “Ведь как же так повернулось, - сетовал он. - Что же я так глупо вляпался, почему нынешний режим с юркатой не вычислил? Ведь пищали вестники кого надо. А Круглоух, хам этот, тот вообще прямо говорил ему, что так и будет.
Впрочем, я и обвал земли заранее не почуял. Если бы не живность, так застало б меня осознание происходящего уже с новой трещиной промеж ног. Вот ведь гадство какое. К сорокам годам стариком стал, всю чуйку просеял. А всё что? Всё дела. Голова государственной работой загружена. Ещё эти идиоты время отнимают. Что заводские, что думские.
И Круглоух главный болван: кругом всегда прав, а убедить занятого государственным делом князя неспособен. Сам за них работай и сам думай. И ведь не умеют даже инструкции выполнять - ну что проще? Нет, у них своё мнение всегда имеется и мнение это дурацкое. Даже когда я встану царём, послушания у них не появится, а болванов вокруг только больше прибавится”.
Мысли мыслями, а не до того стало, когда Матвеич почуял незнакомый запах. Тяжёлый, гадостный и шёл он всё с той же стороны. Матвеич остановился и осторожно принюхался. “Что за дрянь такая?” И сразу же в его государственной голове возникло подозрение, что это не обвал случился, а скинули им снаряд с интересным химическим составом.
Матвеич посмотрел в небо, словно надеялся увидеть там бомбардировщик и схватить врага за хвост на месте преступления. Небо сияло чистотой и ясностью и, кроме солнца, в нём ничего интересного не шастало, даже птицы куда-то пропали. Подозрительное такое небо. Безмятежное. Самое предвоенное.
“Все ж напали на меня, гады, - продолжал думать он. - Промахнулись немного по командирской дури, это у них нормально. Таких, как я у них там нет”. Матвеич остановился. “А вдруг не промахнулись? Что если додумались эти обезьяны, действовать так, чтоб их следов не заметили? Потравят моих чебурашек втихую какой дрянью и свистец. Концов не найти, а разработки при них”.
Против всякой логики Матвеич снова принюхался. Концентрацию определил, как не критическую, но подумалось ему вернуться, взять противогаз, приборы, помощников и уже в полной готовности идти смотреть, что там стряслось.
Подумал он так и попёр вперёд к предполагаемому эпицентру, держа винтовку в руке наготове. Уже добрался туда, где Зевс заупрямился, как в лесу всё стихло до привычного уровня. Вот только птиц совсем не слышно, и это Матвеича напрягало. Запах, к слову, тоже развеялся, но князь уже решил, что с этой вонью неприятностей ещё жди, и продолжил идти к источнику. Замели там враги следы или нет, он нужное место найдёт, не заблудится.
Недалеко от станции, князь свернул с дороги. Чует - рядом оно. Бесшумно, словно зверь на охоте, прокрался поглубже в лес. Смотрит: впереди деревья повалены и у завала девка стоит - длинным платьем круглую задницу маскирует. Спокойно стоит, никуда не бежит, молчит и в руках что-то крутит, а что именно - со спины не видать.
Короче, странная девка. В траве у её ног рюкзак валяется. Ах, ты ж, лесная тень. Волосы-то у девки коротко прибраны и сейчас чёрными кажутся, а всё равно рыжим огнём своевольно пыхают. Ну, понятно. Она - заноза сердечная.
“Вон чего втихую придумала. Ну, сейчас мы с тобой разберёмся”. Матвеич ноздрями вздёрнул, ладонью по кудрям провёл, приосанился, ко всему приятному приготовился.
Рыжуха вдруг села и рукой резко к земле махнула. Матвеич, не думая, на инстинкте, винтовку вскинул и вдруг ему прямо в лицо волк бросился. Пальнул Матвеич в ясное небо. Зверь на выстрел ужался, конечно, но цель не оставил. Жёсткую вельможью рученьку прокусил, винтовку ухватил и вместе с добычей метнулся в сторону. Рыжуха вскрикнула, обернулась и, увидев, что стряслось, волка к себе позвала.
-Ко мне, Черныш! Ко мне!
Черныш зарычал, но ослушаться не посмел. Он попятился к хозяйке задом, готовый в любое мгновение бросить винтовку и снова кинуться в бой.
Матвеич застыл. Нож и прочее снаряжение остались в седельной сумке, а потому волку в глаза князь не смотрел и больше не нарывался. Ведь вожак стаи мог быть и не один. Хищников Матвеич понимал хорошо, а потому резких движений не делал и незаметно осматривался.
Своё ранение князь проклял, стыдобище. Мелкое, пустяцкое, уж точно не такое, чтобы порядочному бойцу оружие мохнатой шавке отдать. Бинта просить Матвеич не стал, а вместо этого внимательно огляделся. Он предельно ясно видел и каждое движение леса, и винтовку, и Рыжуху, и шприц в её руке, и ещё один шприц на земле. Заметил князь и мужчину, лежащего среди ветвей у поваленной пихты.