От нечего делать однажды засел тренироваться в чистописании. Илейна же хотела как-нибудь со временем, почему не сейчас? Как обычно, рука сначала никак не хотела держать перо правильно, уйму бумаги испортил кляксами, примерно столько же процарапал пером насквозь, первые буквы и буквами-то назвать стыдно. Писал одну и ту же фразу — «Меня зовут Лукас». Наверное, чтобы убедить себя самого в том, что это действительно так, иногда меня преследует страх, что я в самом деле лишь созданное Илейной нечто, и всё свое -НАШЕ!- прошлое я выдумал, подчиняясь её неосознанным желаниям.
Рука потихоньку приноравливалась к перу, почерк становился всё более похожим на тот, который был у меня когда-то. Я перешёл к более сложным фразам, вспомнил свою роспись, под конец даже чиркнул пару завитушек и загогулинок -я же ведь не только писать, ещё рисовать немного умею. Хоть отец и не считал никогда этот пустяк нужным рыцарю, однако же и моим упражнениям в живописи и карандашных набросках он не препятствовал — если, конечно, это не мешало основным моим тренировкам. Я как-то однажды даже подарил Илейне книгу, к которой сам добавил несколько иллюстраций. Под вымышленным именем, разумеется, но она меня сразу раскусила, да и бумага у моих рисунков были чуть новее основных листов. Где-то теперь тот самоучитель по изготовлению витражей, остался в моём родовом замке или навеки утерян? Ну да, может кому-то такая книга покажется и не слишком романтичным подарком, но иллюстрации витражей были просто сказочными, а Илейне всегда нравилось что-то подобное.
Размышляя над этим и сотней других вопросов о прошлой своей жизни, я так и заснул за столом с пером в руках, хорошо хоть, чернильницу не опрокинул.
Моим новым способностям Илейна только обрадовалась, а я получил возможность изливать свои чувства к ней хотя бы на бумаге. До поэм дело не дошло, но теперь я мог поутру положить на прикроватный сундучок записку «С добрым утром, любимая!», или чиркнуть пару ласковых строчек на небольшом листке бумаги и тайком сунуть в карман её платья, чтобы чародейка прочла моё послание, когда уже будет в лавке заниматься своими делами. О, с какой радостью я поведал бы ей о большем! Но любая попытка написать о себе правду, правду о нашем общем прошлом заставляла руку деревенеть или заливать бумагу огромными кляксами. Проклятый маг всё предусмотрел, мало ему было заточить меня в дерево, он ещё и наложил запрет. Очень сильный, почти неснимаемый запрет — я никому не мог поведать ничего о том, что происходило со мной с того момента, как тот негодяй напал на меня. Единственная, совсем крохотная лазейка — в заклинание создания голема, которое использовала Илейна, была искусно вплетена невозможность лгать своей создательнице, сила этого заклинания была совсем на чуть-чуть, но сильнее запрета, наложенного Хьюго. Разница была столь мала, что если на задаваемый Илейной вопрос я мог ответить, не пересекая границ запрета — я отвечал именно так. Мне оставалось только ждать и надеяться, что любопытство Илейны однажды заставит её правильно задать один-единственный вопрос, после ответа на который, я чувствую, заклятие перестанет владеть мною.
часть 19. Ревность
Научившись писать, Лукас везде таскал с собой маленький блокнотик, и при случае писал Илейне комплименты. Это было настолько приятно и романтично, что колдунья ощущала себя почти готовой нарушить главное правило создателей искусственных существ — не влюбляться в свои создания. Ну как тут устоять, находя поутру на прикроватной тумбочке записку с такими красивыми словами в свой адрес? Да и не в словах дело — Лукасу и взгляда хватало, чтобы сердце в груди колдуньи сладко замирало или начинало бешено колотиться. Как не потерять голову от этих невероятных поцелуев, страстных объятий, как провести эту тонкую незримую грань между процедурой очищения и чем-то большим? Вот почему незамужним колдуньям настоятельно рекомендовалось менять партнёров по очищению как можно чаще! Однако Илейна просто не представляла, кем могла бы заменить Лукаса, ей такой человек точно ещё не встретился. Девушка терзалась несколько дней, потом махнула рукой. В конце концов, если ей с Лукасом хорошо и уютно — зачем что-то менять, а нормально это или нет — ей, по-правде говоря, всё равно.