На следующей неделе пришло известие – генерал Бенджамин Линкольн, сменивший Хоуи, взялся выбить британцев из Джорджии, но генерал Августин Превост, командовавший во Флориде, подвел силы и заставил Линкольна отступить в Чарльстон. Превост, сделавший Саванну своим штабом, теперь контролировал Джорджию. Адам сообщил Алексе, что он немедленно предложил генералу свои услуги, и тот с радостью согласился.
– На следующей неделе, Алекса, губернатор дает бал в честь генерала Превоста, и мы с вами приглашены, – торжественно объявил он.
– Адам! – раздосадованно ахнула Алекса. – Мне нельзя показываться на публике в таком виде! О чем вы думаете?
– Для меня очень важно присутствовать на этом балу, Алекса, – нахмурился он.
– Тогда вам придется ехать одному! – выпалила Алекса. – Я не стану посмешищем Саванны ни ради вас, ни ради кого-то другого.
– Никто не осмелится над вами смеяться, Алекса. Я уже поручил мадам Дюбуа сшить для вас ослепительное платье. Вы леди Фоксворт, вам никого не надо бояться. Кроме того, мне необходимо, чтобы вы были рядом, – признался Адам и обомлел, когда понял, что говорит правду.
В конечном итоге Алексу уговорили ехать на чествование генерала. И когда в день бала она надела платье от мадам Дюбуа, это решение показалось ей не таким уж опрометчивым. Портниха определенно знала свое ремесло.
Цвет – чистый, насыщенный красный – делал ее безупречную кожу похожей на хрупкое фарфоровое блюдце. Яркий контраст с черными как смоль волосами переводил внимание с талии на лицо. Ампирная талия, начинавшаяся сразу под грудью, искусно маскировала беременность, хотя и не могла скрыть ее полностью. Не останавливаясь на достигнутом, мадам Дюбуа соорудила нечто вроде полупрозрачной накидки из тончайшего шелка, которая ложилась поверх всего этого великолепия. Результат поражал воображение: в этой накидке Алекса как будто парила в воздухе.
– Вы будете самой красивой дамой на балу, а мне станут завидовать все кавалеры, – сказал Адам, взор которого затуманился восторгом.
Алекса восхитительно покраснела и медленно повернулась, чтобы муж хорошо ее разглядел.
– Вы уверены, что я нормально выгляжу, Адам? – с тревогой спросила она. – Вы ведь не говорите так, чтобы просто успокоить меня?
В ответ Адам заключил ее в объятия и поцеловал, как хотел уже не первую неделю, но не решался, боясь потерять над собой контроль. Под его напором губы Алексы, потеплев, раскрылись. Изнемогая от желания, Адам в бесцеремонном стремлении обладать вонзил язык в бархатные глубины ее рта. Нехотя оставляя податливые уста, он отправился путешествовать по изгибу шеи, а потом легко коснулся бархатной кожи уха. Судорожно вздохнув, пустил пальцы изучать шелковые холмики плоти, поднимавшиеся над глубоким вырезом платья.
Алекса отдавалась на волю его мужской ауры. Жар тела и запах его кожи уносили ее в водовороте чувственных наслаждений. Адам так давно к ней не прикасался, так много дней прошло с их брачной ночи… Она отчетливо помнила, как его затвердевшая плоть прижималась к той части ее тела, которая томилась по нему.
Внезапно Адам, тяжело дыша, отстранил ее: на его лице было написано изумление. Ему не верилось, что он способен так бурно реагировать на одну женщину. К тому же беременную! Вероятно, это оттого, что он не может овладеть ею сейчас. Вне зависимости от причины, нужно взять себя в руки, пока он не осуществил желаемое, рискуя навредить ребенку.
– Господи, Алекса, я не понимаю, что вы со мной делаете! – схватился за голову Адам, на всякий случай отходя от нее. – Стоит мне просто прикоснуться к вам, и я теряю рассудок. Вы, часом, не ведьма?
Разум Адама лихорадочно пытался найти ответ, и его лицо исказилось от этой муки. Продемонстрировав железную выдержку, он вышел из комнаты, чтобы успокоить нервы парой глотков крепкого бренди, пока Алекса заканчивает туалет.
Алекса была не меньше Адама потрясена случившимся. Все ее тело вибрировало от желания довести начатое до конца. Ведь шесть месяцев это не такой уж большой срок, рассуждала она. Потом ей пришло в голову, что ее изначальное предположение оказалось верным и Адаму просто противно заниматься любовью с беременной. Сам собой возник вопрос, кто та другая, удовлетворяющая нужды ее похотливого мужа. Алексу захлестнула такая острая ревность, что она чуть не утонула в ней, заочно возненавидев ту женщину или женщин, которые оказались на принимающей стороне особой любви Адама.