– Как вы можете это говорить, Адам? Вы женились на мне по одной-единственной причине – дать своему ребенку имя. Теперь между нами нет ничего! Нет ребенка. Ваши обязательства передо мной исчерпаны.
– Алекса, любимая, – увещевал Адам, – вы измучены, убиты горем, сейчас не время обсуждать наши отношения. Вы вините меня в смерти нашего малыша, и, должно быть, правы. Я сам себя виню. Но не спешите судить меня, Алекса, пока боль не утихнет и не придет время поговорить друг с другом.
– Вы правы, Адам, я устала. Я хочу побыть одна. Вы представить себе не можете, как я себя чувствую. Ребенок значил для меня все. Я ждала, что наконец-то появится кто-то, кто будет любить меня без всяких условий. Теперь у меня никого нет.
Она отвернулась лицом к стене.
– У вас есть я, Алекса, – тихо шепнул Адам, но она уже уснула.
На следующий день крохотное дитя похоронили под живым дубом в маленьком ящичке, выстланном бархатом. Алекса не могла присутствовать, потому что проснулась с высокой температурой. Послали за врачом, и тот немедля прописал охлаждающие ванны, призванные сбить жар. Адам настаивал на том, чтобы лично ухаживать за женой, и никто не сумел его переубедить. Три дня и три ночи Алекса вела ожесточенную битву против инфекции, а на четвертый вышла победительницей – лихорадка отступила.
В эти страшные дни, когда Алекса балансировала на грани жизни и смерти, Адам не отходил от нее, терпеливо, ложка за ложкой, заливая в ее пересохшее горло живительные жидкости. Только после уверений доктора Лэмберта, что Алекса будет жить, Адама уговорили покинуть свой пост.
Во время этих долгих бдений у постели Алексы он узнал о ее влечении к Лису. Снова и снова она выкрикивала его имя в бреду, ошеломляя Адама. Поразительно, как она могла настолько привязаться к каперу, ведь их встреча была мимолетной. Но, очевидно, Лис произвел на нее достаточно сильное впечатление, если она столь отчаянно его звала, думал Адам. У него в голове не укладывалось, что Алекса могла питать романтические чувства к Лису. Знай он раньше, кое в чем у него был бы совсем иной подход.
Физическое восстановление Алексы радовало врача, а вот ее душевное состояние – нет. Ее меланхолия разрослась до масштабов, грозивших уничтожением, о чем доктор поспешил сообщить Адаму.
– Вы можете что-нибудь сделать, лорд Пенуэлл? – обеспокоенно спросил доктор. – Тело вашей жены исцеляется, но она утратила желание жить. Неужели этот ребенок был настолько важен для нее, что она не хочет смотреть в будущее?
Адам беспомощно пожал плечами. Он пытался поговорить с Алексой, но та не желала слушать. Она винила его в смерти ребенка, и пока никакими словами и поступками не удавалось ее утешить.
– Я пробовал, Господь свидетель, я пробовал до нее достучаться, – ответил он доктору Лэмберту.
– Возможно, есть кто-то, кто мог бы с ней поговорить? – предложил врач. – Если да, то я настоятельно рекомендую вам устроить такую встречу.
После этого разговора Адам долго ходил задумчивый, желая любой ценой вырвать Алексу из тисков уныния. Он еще не знал, где и как, но твердо намеревался найти нечто особенное, что вернет Алексу к жизни. Отчаянные ситуации требуют отчаянных мер, и, учитывая, на что решился Адам, в его жизни наступил как раз такой момент.
Алекса апатично, сложив руки на коленях, сидела на кушетке, которую Адам предусмотрительно пододвинул к окну. Она знала, что должна быть на улице и заниматься упражнениями на зимнем солнце, но ей недоставало ни сил, ни желания. Застывшая в своем персональном аду, все глубже и глубже пряталась в раковину.
Хэтти заботливо одевала ее в мягкие просторные платья и расчесывала волосы, пока они не начинали блестеть как стекло, но Алексе не было дела до того, какой она предстает перед окружающими. Она понимала: врач и Адам беспокоятся о ней, но довольствовалась тем, что целыми днями сидела, позволяя жизни проходить стороной. Как объяснить им – она пока не собирается умирать? Когда пыталась говорить с ними, они не верили, особенно учитывая то, как упорно она отказывалась от пищи, которую ей навязывали. Неужели они не понимают: ее дремлющему телу достаточно сущих крох? Что ей действительно было нужно, так это время. Время примириться с горем и разобраться с чувствами к Адаму.
Случались моменты, и Алексе становилось жаль мужа. Его собственное горе казалось искренним, но когда он пытался заговорить о Гвен, Алекса отказывалась его слушать. Нет, она была еще не готова. Пока что пребывала в спячке, словно животное, способное на долгие недели останавливать свою жизнедеятельность. Она существовала в глубокой темной бездне.