Наступил декабрь, температура опустилась до нуля. Мелкий холодный дождь, начавший накрапывать днем, к вечеру превратился в снегопад. Я рано закончил съемку, однако, выходить на улицу желания не испытывал.
Проводив клиентов, я вернулся в студию. Лера, сидела на диванчике с чашкой кофе в руке, листала журнал. На ней были обычные ее джинсы, короткие сапожки и легкий белый свитер со свободным воротом. Распущенные, а не заколотые волосы — редкий случай! — свободно ниспадали на плечи. Я решительно развернул софит в ее сторону.
— Ты что? — удивленно спросила она.
— Пожалуйста, не двигайся. У нас проплачено время до восьми, можем поработать. Ты очень хорошо сидишь. Всего несколько снимков, обещаю.
— Я плохо выхожу на фотографиях, я же говорила. Вот чашку в моих руках можешь сфотографировать, так и быть. Мои руки у тебя хорошо получаются.
— Обязательно, — заверил я. — Но мне уже мало твоих рук. Я хочу тебя всю.
— Игорь, это прозвучало пошло, — укоризненно сказала Лера.
— Извини. Просто дай мне полчаса. Если не понравится, больше никогда не буду тебя снимать, клянусь.
Она нехотя согласилась.
Из студии мы вышли глубокой ночью, благо, студия оказалась не занята после восьми и работала «до последнего клиента». Оказавшись в прицеле объектива, Лера так и не смогла вырваться, хотя несколько раз порывалась уйти. Мне даже пришлось запереть дверь и спрятать в карман ключ, чтобы она не сбежала. Лера ругалась и грозила навсегда порвать со мной, но я был неумолим. Ни одну модель я не ждал так долго, как ее. Я снимал и снимал, гоняя ее по студии, фотографируя на диване, на полу, у окна, на высоком табурете, у стены. Стоя, лежа, сидя, стоя на цыпочках, задумчивую, веселую, грустную, рассерженную. И, конечно, среди моих снимков было множество тех, ради которых я и затеял все это. Глаза, руки, колени — самые любимые мои объекты.
— Ты садист, Ерофеев, — заявила Лера, когда я закончил. — И люди за это тебе платят деньги? Я ужасно устала, а мы завтра с утра на корпоратив едем!
— Ничего, там и отоспишься.
Сам я ложиться не собирался. Буду сидеть всю ночь, рассматривая отснятое, выбирая лучшие кадры, обрабатывая… Впрочем, с Лериными снимками работы предстояло не так и много. Чуть подправить овал лица, убрать пару морщин, и выровнять цвет зубов. Зубы у Леры были ровные, белые, но один немного отличался по цвету, должно быть, вставной. В общем, сущие пустяки.
На рассвете, закончив обрабатывать фотографии и перекинув их на флешку, я открыл нижний ящик стола, пробежал пальцами по заветным конвертам. Сегодня, уже очень скоро, к ним присоединится еще один. Ритуал, прежде неизменно включавший в себя элемент ухаживания и заботы о модели, в этот раз вышел не совсем обычным. Я ведь брал под опеку своих моделей, защищал их, оберегал, дарил им уверенность в себе, стремясь сделать для них то, что не сделал для Юлии. Я и на Леру обратил внимание не только из-за ее внешности, но и потому, что выглядела она усталой и замотанной, да и потом радовался ее одиночеству, которое мог скрасить.
Время показало, что я ошибся, Лера оказалась дамой самостоятельной и решительной, но мой ритуал от этого нисколько не проиграл, скорее даже заиграл новыми красками. Если бы не все эти неприятности, связанные с Леной, если бы не тяжелые мысли о Юлии, все вообще складывалось бы идеально.
Хмурясь, я откинулся на спинку кресла. Странно, но за все эти годы я ни разу не попытался выяснить, не нашлась ли Юлия. Стремясь избавиться от болезненных воспоминаний, я затолкал их в самый дальний угол памяти, надеясь, что со временем они просто исчезнут. Увы, они не только не исчезли, но и всплыли в самый неподходящий момент.
Будь у меня телефон родителей Юлии, я бы просто позвонил им сегодня, прямо сейчас, но телефона не осталось. Её семья переехала со старой квартиры в Медведково еще раньше, чем наша, но, конечно, родители — не единственный источник информации. Есть еще соседи, одноклассники. Одноклассников я мог без особого труда найти через соцсети, вот только писать тем, кого не видел почти двадцать пять лет, да еще по такому поводу… удобно ли это?
И вдруг я понял, кто может знать все о судьбе Юлии. Наш участковый, дядя Леша, тот самый, что приходил к нам домой, когда она пропала. Его фамилию я не мог вспомнить, но фамилия — не проблема. В местном отделении наверняка подскажут.
Я начал одеваться. До моего старого дома был всего час езды. Отдам фотографии — и съезжу, пока их печатают, благо, сегодня свободный от съемок день.