- Братец твой теперь у своей матушки. Меня он уже утомил.
Девушка вскрикнула, но тут же прикрыла рот ладонью. Вся страна знала: ведьма, соблазнившая короля, не пережила первых родов.
Несколько минут она простояла так: молчаливая и бледная. А потом тряхнула головой и решительно прошла мимо невзрачного мужчины - словно того не было вовсе. Скоро Он и в самом деле растворился в солнечных бликах, рассыпался стрёкотом кузнечиков и пением птиц. Но девушка не думала об этом. Она наломала орешника и стянула в веник. К тому времени, как перед избушкой объявился царь, единственная комната была уже убрана, прорехи в крыше забраны плетёными щитами из гибких ветвей плакучей ивы, а разбитые окна закрыты ставнями.
- Пойдём со мной, родная, - тихо сказал царь. Доспех его был изрядно помят и залит кровью. Не его кровью - чужой. Но всё равно она сочувственно вздохнула и погладила его по щеке. - Не годится тебе тут... деревенские прознали уже. Скоро поджигать придут.
- Задержи их, - попросила девушка и помогла завоевателю разоблачиться. - Я хочу немного побыть здесь. Одна.
Царь медлил, прежде чем ответить. Сестра поднесла ему воды. Колодезной, холодной до боли. Но ему стало легче.
- Пожалуйста, - сказала она кротко, опустив взгляд. - Это мой последний каприз. Я больше не стану перечить. И ни о чём тебя никогда не попрошу.
Он отложил острозубую корону и обнял свою отраду, единственное, что осталось от счастливой страны детства, зарылся лицом в её тёплые локоны. Прошептал:
- Ты же знаешь, я мир ради тебя переверну.
- Не надо, - тихо ответила девушка, лаская золотистые, как у неё самой, волосы угнетателя и тирана. - Дай мне только время. До полной луны.
***
- Упрямая! - Она с удовлетворением разглядывала домик у себя на ладони. - Совсем как ты.
Он хмурил брови и прислушивался к мелодии, которую напевала девушка в избе.
- Раз-два, три-четыре,
Виверн крылья растопырил.
Пять-шесть, семь-восемь,
Вон дракон залёг у сосен.
Кто страшней из них злодей?
Разбегайся поскорей!
Пестик проворно отбивал такт нехитрой детской песенки, ступа из красного тиса нагрелась в руках - сестре некроманта не впервой растирать ингредиенты для снадобий. А рецепт того, над которым она сейчас трудится, даже не нужно вычитывать в книге. Врезался в память. Уж больно воспоминания с ним связаны... незабываемые.
- Ты её не остановишь?
Ладонь с избушкой ткнулась прямо Создателю под нос. От Его чиха с крыши едва не послетали ивовые заплаты.
- Не представляю, как.
- Придумай что-нибудь. Знамение яви или выскочи из горящего куста. Как ты любишь.
Он только поморщился.
- Не тот случай.
Она пренебрежительно фыркнула, но взглянула искоса - одобрительно.
Девушка в избушке осторожно достала из сумки укутанный в несколько слоёв шёлка бокал. Протёрла этой же тканью и наполнила водой из щербатого кувшина. Хрусталь засверкал в прихотливом пламени свечей.
- Раз-два, три-четыре...
Так же, как девушка в игрушечной избушке, Творец напевал под нос навязчивую в своей простоте мелодию, придуманную не Им. И в такт с ней перекатывался с носков на пятки. И обратно.
- Виверн крылья растопырил.
Девушка чётким движением заправского аптекаря отмеряла ингредиенты: белый порошок на кончике ножа, пол-ложечки серой пыли, одна маслянистая капля, выжатая из резко пахнущей кашицы, обёрнутой марлей.
- Пять-шесть, семь-восемь.
Взошла луна. Круглая, как новенькая полтина. Ветер, без того едва ощутимый, вовсе стих. Гнетущее ожидание загнало в укромные норки и ночных охотников, и их возможных жертв.
- Вон дракон залёг у сосен.
Ни в одной из окрестных деревень не светились окна. Люди спали крепко, но тяжело, беспокойно. Дети вздрагивали и хныкали.
- Кто страшней из них злодей?
Скулёж деревенских собак слился с воем волков, разнёсся по лесу. Молодой царь, забыв об острозубой короне, о свите, о встревоженном лагере, поймал за рога оленя и вскочил на него верхом, погнал в ночь, навстречу этому вою, полному страха и тоски.
- Разбегайся поскорей!
Девушка стояла перед зеркалом и разглядывала совершенные, идеально правильные черты, достойные руки величайшего скульптора.
- Сделай себе другую куклу, - тихо сказала она, чокаясь с отражением.
Зеркало отозвалось сухим стуком, и хотя прикосновение хрусталя было совсем лёгким, покрылось сеточкой трещин.
- Скорей, дракон тебя раздери! - немилосердно погонял наездник своего рогатого скакуна.
А драгоценный бокал уже лежал на полу избушки, невредимым выкатившийся из ослабевших пальцев.
С первым лучом рассвета царь вихрем взлетел на крыльцо и толкнул плечом незапертую дверь. И медленно-медленно опустился на колени рядом с распростёртой у зеркала девушкой. Обнял за плечи и прижал к себе ещё не до конца остывшее тело.
Жестокий тиран и нежный брат не нашёл в себе ни слёз для молитвы, ни слов для проклятий. Глухое рычание дикого зверя рождалось в его груди, но не находило себе выхода, пока не обернулось криком, полным такой ярости, такого раскаяния и боли, что мир не выдержал: треснул. Небо кусками отваливалось вниз, увлекая за собой звёзды с дымными хвостами, и океан выплеснулся наружу, и жизнь, и свет...
***
Ласковые пальцы поглаживали чешуйки новорождённого виверна.
- Умаялся.
Творец всех тварей сел у Её ног, поднял и повертел в руке голубоватые, ещё влажные остатки яйца. В его пальцах скорлупа треснула, повисла на белёсой плёнке.
- Такая хрупкая, - задумчиво сказал Он и взял второе яйцо, пока ещё целое. - А пробивают её единицы.
- Дозреть потому что не даёшь, - Она сердито отобрала у Создателя тёплую, сияющую изнутри, но ещё не проклюнувшуюся душу и бережно положила радом со второй, покрытой иссиня-чёрными чешуйками. Дракон уже скоро вылупится.
Он положил голову Ей на колени, потеснив сопящего виверна.
- Дурак был, исправлюсь.
Своенравной девице придётся сделать ещё один круг: невозможно силой заставить душу родиться. Даже бог не может сделать творение свободным и счастливым, пока новое сознание не готово пробить себе дорогу изнутри. Ибо такова трансцендентная природа души, свободы и счастья.
Впрочем, торопиться-то некуда.
Острый ноготь пощекотал Его небритый подбородок.
- Ничего. Потренируешься - и разум научишься создавать.