— Может быть, ты подвел его?
Ларкин закричал и прижался лицом к полу. Ураган безумия заставлял его худощавое тело биться в конвульсиях. Волна ужаса поднялась и поглотила его разум. Он уже видел одни цветные пятна — перед глазами лишь размытый неоновый калейдоскоп.
— И что же ты делал? Та перестрелка в канале. Ближний бой. Лопра мертв, обезглавлен. Кастин разорван на куски. Хеч, Гросд и все остальные, вопли, красный туман. Корбек требует подкрепления, клинки света вспарывают воздух. А что делал ты?
— Ничего!
— Не просто «ничего» — ты побежал. Сбежал с поля боя. Полз и бежал, бежал, бежал, пока не оказался здесь. Ноешь в луже собственной блевотины и винишь себя.
— Нет… — выдохнул Ларкин, лежа на полу.
Он был словно в пустоте. Ничего не видел, не слышал, не чувствовал. Остался только ее голос.
— Ты бросил их. Значит, ты — дезертир.
Ларкин внимательно посмотрел на нее. Ангел стояла у реликвария, держа в руках деревянный ларец, окованный железом. Он достала что-то и надела на голову, пригладив золотистые волосы. Это была фуражка. Фуражка полкового комиссара. Как у Гаунта.
Потом она достала из священного ларца еще что-то, завернутое в пыльный саван. Она сняла покров своими прекрасными руками. Ее изящные пальцы уверенно загнали магазин в обойму. Она передернула затвор, сняла оружие с предохранителя. И повернулась.
Утонченные, совершенные черты лица под козырьком фуражки. Только теперь Ларкин разглядел ее точеные щеки и подбородок. Спокойное и одновременно яростное лицо, словно вытесанное из камня. Как у Ибрама Гаунта. Она вскинула пистолет и направила на
Ларкина. Ее крылья поднялись и развернулись почти на двадцать метров. Огромная арка пронзительно-белых орлиных перьев.
— Знаешь, что мы делаем с дезертирами, Ларкин? — мрачно спросила она.
— Да.
— Мы существуем, чтобы поддерживать и вдохновлять, мы несем с собой дух битвы, вселяем в сердца воинов Империума доблесть. Но если они подводят, нам приходится их карать.
— Ты… Ты говоришь, как Гаунт.
— У нас много общего с Ибрамом Гаунтом. Общая цель, общая задача. Вдохновлять и карать.
Казалось, мир за пределами монастыря погрузился в тишину. Словно война остановилась.
— Ты дезертир, Ларкин?
Он взглянул на ангела, йогом на оружие, на пугающе расправленные крылья. Медленно гвардеец поднялся с колен и наконец встал в полный рост.
— Нет.
— Докажи.
Каждая клеточка его тела болела, каждый нерв дрожал. Его разум прояснился, хотя он и чувствовал себя странно. Рассчитывая движения, он осторожно подошел к своему вещмешку.
— Докажи, Лайн! Ты нужен Императору здесь, в этот час! Призови свою силу!
Он оглянулся. Ее глаза, как и оружие, все так же смотрели на него.
— Откуда ты знаешь мое имя?
— Ты сам сказал.
— Нет, я не о фамилии. Мое имя. Лайн. Я уже давно им не пользуюсь. Откуда ты узнала?
— Я все знаю.
Он рассмеялся. Громкий, раскатистый хохот сотряс его грудь, когда он открыл вещмешок.
— Фес тебе! Никакой я не дезертир.
— И почему же?
— Видишь? — Он вынул свою снайперскую лазерную винтовку из чехла, привычным движением снял с предохранителя.
— Винтовка?
— Лазерная винтовка. Рабочая лошадка Имперской Гвардии. Крепкая, прочная, надежная. Можно врезать по ней, бросить, драться ею как дубиной, закопать в землю, и она все равно будет работать.
— Это не обычная винтовка. — Ангел подошла ближе, рассматривая оружие. — Нестандартный тип М-Г. Где интегрированный прицел, регулятор мощности заряда? Ствол, он слишком длинный и тонкий. А это ведь пламегаситель, верно?
Ларкин заулыбался, роясь в вещмешке.
— Это снайперский вариант. Та же основа, но усовершенствованная. Часть модификаций я сделал сам. Я снял обычный прицел, потому что пользуюсь вот этим, — он показал толстую трубку, закрепил ее на винтовке. Затем он снял заглушки с обоих концов, и по стволу побежали тусклые красные блики. — Ночной прицел. Сам сделал. И крепление под него тоже придумал. Дома я охотился с ним на лариселей.
— Лариселей?
— Небольшие грызуны с дорогой шкуркой. До Основания я неплохо зарабатывал, охотясь на них.
Гвардеец провел пальцами по стволу:
— ХС 52/3, упрочненный ствол. Более длинный и тонкий, чем стандартный вариант. Выдерживает около двадцати выстрелов. — Он слегка пнул вещмешок, раздался лязг. — Я обычно таскаю пару-тройку запасных. Они изнашиваются и искривляются. Ствол можно сменить за минуту, если знать, что делать, конечно.
— Зачем именно упрочненный ствол?
— Хотя бы из-за того, что это увеличивает дальнобойность и кучность, а еще потому, что я использую вот такие штуки. — Ларкин вынул энергоблок и загнал в магазин. — Мы называем их «разогретые заряды». Более мощные энергоблоки, жидкометаллическая батарея разогнана до предела. Повышает убойную силу, но сказывается на количестве выстрелов. Идеально для снайпера. Вот поэтому мне и не нужен регулятор мощности. Она у меня всегда одна и та же.
— Приклад из дерева.
— Нэл, танитская древесина. Я доверяю тому, что знаю.
— А этот пламегаситель?
— Я ведь снайпер, ангел. Я не хочу, чтобы меня заметили.
— Так ты снайпер, Лайн Ларкин? А я была уверенна, что ты дезертир. — Мрачный голос эхом отразился от стен.
Ларкин повернулся к ней спиной, ожидая выстрела в затылок. Его разум был ясен, яснее, чем когда-либо за многие месяцы.
— Думай как хочешь. Я скажу тебе, что умею.
Он подошел к сводчатым дверям храма и пригнулся, положив винтовку среди камней. Отсюда он мог видеть большую часть полуразрушенного канала верхнего яруса акведука.
Ларкин устроился поудобнее, размял руки и шею. Затем он заглянул в оптический прицел.
— Основной задачей моей роты было уничтожение Нокада. Харизма — его главный инструмент. Он руководит силой своего личного авторитета, а значит, должен находиться на передовой. Обе стороны увидели в акведуке главную уязвимую точку Буцефалона. И мы ударили, крепко ударили. Нокад будет стоять на этом участке так же крепко. А это значит, он должен будет вдохновлять своих людей. В свою очередь, это означает, что он появится здесь собственной персоной.
— А если не появится? — поинтересовалась ангел.
— Значит, я стану еще одним безымянным деревянным столбиком на кладбище.
Ларкин больше не смотрел на нее, не обращал внимания на ее пугающее присутствие. Даже если бы она приставила пистолет к его виску, он не обратил бы внимания.
— Ты доверяешь этому прицелу при стрельбе? — прошептала она.
— Я сам пристреливал его. И я доверяю ему, это верно. Забавно, но что бы ни происходило вокруг, какое бы безумие ни творилось… — и в этот момент Ларкин позволил себе глянуть через плечо, — через этот прицел я всегда вижу правду. Он показывает мне мир таким, какой он есть. Настоящий мир, а не то, что говорит мне мой фесов мозг.
Долгое молчание.
— Может, мне стоит и на тебя взглянуть через прицел? — предположил Ларкин.
— У тебя ведь есть другая работа, разве не так, Лайн?
— Да. Моя работа. — Он снова повернулся к винтовке и закрыл глаза.
— Ты закрыл глаза. Что ты делаешь?
— Ш-ш! Чтобы выстрел был удачным, нужно выровнять дыхание. Более того, ствол оружия должен быть направлен прямо на цель.
Он дернул свой плащ, пытаясь оторвать от него кусок. Что-то с треском порвалось за его спиной. Грациозная рука протянула ему длинную полоску сияющей белой материи, легкой и теплой на ощупь.
— Возьми, Лайн.
Ларкин ответил ей улыбкой. Он обмотал ствол винтовки мягкой тканью и снова уложил ее на камни. Укутанное ангельской материей, оружие теперь намного прочнее лежало на своей жесткой опоре.
— Спасибо, — произнес он, снова укладываясь.
— А что ты теперь делаешь?
— Мне нужна твердая позиция для стрельбы. — Ларкин заерзал на месте. — Если винтовка хоть немного покачнется, выстрел может пройти мимо цели. Мне нужно как следует улечься, закрепиться, но не жестко. Мне нужна точка, с которой оружие будет естественно направлено на цель. Если мне придется удерживать его силой в нужном положении, я промажу. Вот в этом и загвоздка… — Он вновь закрыл глаза. — Прицелься, закрой глаза. Потом открой. Может оказаться, что прицел сместился. Смени положение и повтори снова.