Рассматриваю навес. К балкам привязаны пучки высушенных трав. Посередине стоит зельеварный котел, столик для нарезки ингредиентов, рядом в рабочем беспорядке разбросаны бутыльки с реагентами, пустые сосуды лежат в огромной раковине.
Так, а где же память?
Память обнаружилась в ящичке стола. Если моя помещалась в огромных шкафах управляющей комнаты, то у девушки был пухлый журнал. Рецепты, заметки на стикерах и на полях, редкие помарки. Сперва — простенькие рецепты того же зелья от простуды, или простейшего витаминного, а потом — все сложнее и сложнее. Половины и я не знаю, слишком уж широкий набор — тут и для отбеливания зубов, и для окрашивания волос. Девушка действительно занимается алхимией, а я — лишь коснулся этой отрасли. Несмотря на то, что могу варить и яды, и сложные, многосоставные зелья, до которых девушка не добралась, по количеству простеньких составов она меня обходит.
На одной из последних исписанных страниц — нарисованный карандашом рисунок. Нет, наброски встречались и раньше, но мой портрет настолько детально прорисованный, что даже неловко. На картине — карандашным наброском этот маленький шедевр назвать сложно — я с голым торсом стою посреди лабораторной комнаты, попирая лежащего Арсена, больше похожего на злую карикатурную куклу.
Мой ожог никуда не пропал, но воображение девушки сгладило его и слегка подретушировало тенями. Картина пока не выбивается за рамки рабочих отношений, но в дом я теперь не пойду — не хочу увидеть то, что как раз выбивается за пределы рабочих отношений.
Формирую бумажные листы, на которых появляются рассказанные рецепты, и вкладываю их между последних записанных страниц. На простое действие ушла куча маны — несмотря на то, что мои действия нужные и правильные, и девушка легко запомнит весь процесс приготовления зелья, будто делала его не один десяток раз, ее мирок все равно противится. Впрочем, если бы я принялся жечь траву, цветы или дневник, сопротивление стало бы в разы ощутимее.
Думаю, за сутки-другие листы уже врастут в книгу, мой почерк сменится на почерк девушки, а информация полностью усвоится.
Будет время — нужно попробовать повлиять на ее внутренний мир сильнее. Создать нормальный алхимическую лабораторию… хотя нет, если у меня получится, то Даша попросту оборвет со мной все контакты и начнет одержимо штудировать книги. Я не против отпустить девушку, если та захочет, но сам переписывать ее личность не стану.
А вот создать в ее мире какое-нибудь существо, которое защитит ее от вторжения, можно. Даже нужно, ведь девушка многое обо мне знает, и узнает еще больше.
— Слушай, раз уж у тебя масса ингредиентов, может, приготовим что-нибудь особенное? — Спросил я, разглядывая полки в лаборатории. А деньги за все потраченные ингредиенты я тебе верну.
— Да, давай, — пожала плечами Дарья. — А что конкретно ты хочешь сварить?
— Пока не знаю. Дай мне время вспомнить подходящий рецепт.
Для вида потираю лоб.
Из-за проблем с памятью (большую часть книг я пока не прочел и не усвоил, хотя каждый вечер ускорял время в вондере и читал, читал и читал) мне пришлось искать неизвестный пока рецепт, вручную перебирая книги. Ускорив внутреннее время на максимум, я выбрал три случайные книги: «Занимательное зельеварение», «Сорок рецептов для собственной лаборатории» и «Куда девать гоблинские потроха». Наскоро пролистав сотню страниц каждого тома, я нашёл подходящее зелье — «Зубрила». Тут даже имя автора указано — насколько я знаю, этот зельевар сейчас под стол пешком ходит, если вообще успел родиться, а значит, рецепт еще никто не знает.
Если бы у меня было больше ингредиентов, выбор был бы шире. Но, несмотря на десятки припасённых девушкой трав, потрохов и прочих припасов, лежащих на столе, рассованных по аккуратным стеклянным баночкам и засыпанным в кулечки, ее запасы скудны по сравнению с закромами среднего алхимика. А большинство рецептов из моих книг требует более качественных, дорогих и редких ингредиентов.
Я подошел к шкафу с порошками и принялся выбирать бутыльки и пузырьки, сверяясь со списком из книги, которую одновременно с этим держал во внутреннем мире. Вытащил пару кусков коры золотого дуба, пузырек с «лунным сахаром», и еще кучу всего. Положив набранное на стол, замер.
— Чего-то не хватает?
— Не совсем. Когда ты в последний раз проверяла ингредиенты? — потряс я стеклянной баночкой с лепестками «хищной розы». — Этот красивый пушок по краям лепестков — плесень. Есть другая банка?
— Это единственная.