Голос Шефа зазвучал покровительственно и по-отечески:
— Дзула, мой мальчик, не нужно изобретать трудностей. Если нам так и не удастся заполучить в свои руки изобретение Хелльстрома, касающееся управления металлургическим производством, то это приобретет вполне ясный оборот. Я вдруг узнаю, что некоторые из моих излишне усердных людей обнаружили осиное гнездо подрывной деятельности. Чтобы поступить так, нам нужно иметь немного больше того, что у нас уже есть.
— Портер и…
— Они не существуют. Забудь, что на приказах стоит моя подпись.
— Э-э… да, разумеется.
— Я могу заявить начальству, что на самом деле у нас имеется только небольшой документик, немногим больше меморандума, найденный одним из наших людей в библиотеке МТИ. Я смогу поступить так. Но только если у меня будут убедительные доказательства, что дело касается частной разработки системы мощного оружия.
— Если же мы не добудем других фактов, то они придут к точно таким же выводам, что и мы.
— Вот именно! — воскликнул Шеф.
— Понятно. Значит, вы хотите, чтобы я показал это Хелльстрому на открытых переговорах?
— Да. Есть какая-нибудь причина, которая заставляла бы тебя считать, что ты не сможешь выполнить это задание?
— Я попытаюсь. Меня пригласили туда на завтрашний ленч. Я дал им понять, что у меня будет мощная поддержка опытных профессионалов, готовых хоть сегодня прочесать этот район, и они…
— Что ты приготовил?
— Джанверт со своей командой будут визуально наблюдать за моими передвижениями, когда я буду находиться снаружи. Внутри же у меня скорее всего связи не будет. Конечно мы попытаемся применить и обходные пути — окно или что-нибудь, что могло бы послужить микрофоном для нашего лазерного устройства связи. Однако я не думаю, что следует дожидаться подобного рода контакта, прежде чем его обнаружат…
— С чего ты предлагаешь начать переговоры?
— Прежде всего, я буду упирать на силы, которые я могу призвать на помощь. Я признаюсь, что представляю могущественное правительственное Агентство, разумеется, не уточняя, какое именно. После этого…
— Нет.
— Но…
— Три наших агента наверняка уже мертвы, и они…
— Они не существуют — это ваши собственные слова.
— Только для нас, Дзула. Нет, ты просто скажешь им, что представляешь людей, заинтересованных в «Проекте 40». Пусть они поломают себе голову, пытаясь понять, какие могут стоять за тобой силы. Они, вероятно, убили троих наших людей… или держат их пленниками и…
— Следует ли мне проверить эту возможность?
— Упаси Господи! Конечно же, нет! Но шансы велики, что они больше будут бояться своих подозрений, нежели того, что им известно. Насколько они могут судить, за тобой может стоять армия, флот и корпуса морских десантников, поддерживаемые ФБР. При необходимости упомяни о наших исчезнувших друзьях, но не проявляй особой заинтересованности в их возврате. Отказывайся вести переговоры на этой основе. Нам нужен «Проект 40» — и ничего больше! Нам не нужны ни убийцы, ни похитители, ни исчезнувшие люди. Это ясно?
— Куда яснее. — И, с ощущением растущей внутри пустоты, Перуджи подумал: «Что, если и я исчезну?» — Ему казалось, что он знает ответ на этот вопрос, и он ему не нравился.
— Я свяжусь с нефтяниками и посмотрю, что они могут сделать, — сказал Шеф, — но только при условии, что это не оросит на нас подозрения. Знание того, где работают люди Хелльстрома, не кажется мне слишком важным на этой стадии.
— Что, если он откажется вести переговоры? — поинтересовался Перуджи.
— Выкладывай все карты на стол. За нами будет Совет и его силы.
— Но они же…
— Да, они могут забрать все и бросят нам кость. Но уж лучше кость, чем ничего.
— «Проект 40» вообще может оказаться пустышкой.
— Ты сам не веришь этому, — сказал Шеф. — И твоя работа доказать то, что мы оба знаем. — Шеф громко прокашлялся. — Пока у нас нет доказательств, у нас нет ничего. У них там может быть секрет, который может стать концом мира, в чем мы уверили Совет, но мы не можем ничего предпринимать, пока нет доказательств. Сколько раз я должен повторять это?
Перуджи потер левое колено, ушибленное им об осветительный прибор в студии Хелльстрома. «Несвойственно Шефу повторяться по нескольку раз. Что же происходит там, в офисе? Уж не пытается ли Шеф дать ему понять, что не может говорить открыто?»