— От части.
— Тебе обязательно было это делать? — спросил он. — Ты не можешь всегда жертвовать собой ради других, Мышонок. Даже ради меня.
— Ты должен быть в восторге — сказала я. — Разве это не то, чего ты всегда хотел?
Чтобы я выбрала жизнь в мире Дуг?
— Ты отказываешься от своей жизни, чтобы спасти всех остальных. Ты должна это прекратить, Мышонок. Твоя жизнь ценна, и, если ты продолжишь вести себя так и дальше, как будто она не имеет значения, от этого пострадают все. Не упускай из виду общую картину.
— Прости, — сказала я с сердечностью, которую не испытывала. — У меня сложилось впечатление, что ты хочешь, чтобы я пожертвовала жизнью Плоской и тем самым могла говорить от имени магии, остановить Серафимов и принять должность Квартора. А теперь вдруг говоришь, что я должна делать только то, что хочу? Боже мой, Люк. Ты думаешь, что моя единственная цель в жизни состоит в том, чтобы наделить магию голосом, как будто мой собственный вообще не имеет никакого значения. Оскорбляет уже даже само обозначение — «Сосуд». Как будто я без магии пустышка. Как будто я ничто.
Мои мышцы напряглись и дрожали от гнева, не на Люка, а на свою собственную беспомощность. Я ускорила шаги. Отклонить предложение Билли было верным решением, но часть меня горевала о будущем, от которого я только что отказалась. Всё, что я сейчас хотела, это пойти домой.
Люк догнал меня, когда я была уже напротив нашего дома. Он схватил меня за плечи и развернул.
— Ты ни ничто. Ты сильная и умная, и ужасно упрямая. Я видел, как ты добилась удивительных вещей без какой-либо магии, и за это я люблю тебя ещё больше, — его тон стал резче, как будто он тоже рассердился. — Но ты должна перестать убегать. Ты так боишься, что магия отберёт у тебя твою жизнь, что допускаешь, что вместо неё это делает страх, а это ещё хуже. Не делай так. Найди что-нибудь другое, как можешь проявить себя.
— Как, например?
Всю свою жизнь я позволяла другим людям, чтобы они влияли на меня, чтобы моё прошлое влияло на меня. А самооценка Люка напрямую зависела от его судьбы. Ни один из этих вариантов не казался мне таким уж радужным.
— Проявляй себя через свои решения, — сказал он и прикоснулся к моим губам одним пальцем. — Ты должна принять их сама, и уже очень скоро, в противном случае, другие лишат тебя свободы выбора.
— А у тебя есть выбор?
— Частично. Теперь я пытаюсь принять верный.
С другой стороны улицы мама выглянула в панорамное окно на улицу.
— Мне пора.
— Мышонок, — сказал он, когда я направилась домой. — Спасибо.
— За что?
— За то, что подумала обо мне.
Я не сказала, насколько сложно было не думать о нём в последнее время.
Глава 31
— Кто был этот парень? — спросила мама, когда я вешала куртку.
По-видимому, допроса долго ждать не придётся.
Я так долго старалась держать Люка в стороне от моей жизни, как могла. Но если хочу, чтобы у меня осталась хоть маленькая надежда, продолжить вести жизнь Плоской, то пришло время представить его. Постепенно.
— Кто-то, кого я знаю.
— Ты шла рядом с ним.
— Да, мам. Мы шли рядом. Люди постоянно так делают.
— А что об этом говорит Колин?
Я попыталась избавиться от дрожи в голосе.
— Сейчас Колин не имеет права голоса. Разве ты этого не заметила?
Тонкая, строгая линия, в которую она сжала свой рот, стала немного мягче.
— Я надеялась, что вам обоим всё же как-то удастся прояснить ситуацию.
Не в первый раз я задавалась вопросом, сколько на самом деле видит моя мать.
Видимо больше, чем я ожидала, если она знала, насколько всё плохо между Колином и мной.
— Ты сказала, что я должна дать ему немного свободы. Отец тоже сказал, чтобы я дала ему свободу. Вуаля — вот ему свобода!
— Мы не имели ввиду, что ты должна связываться с каким-то незнакомым парнем. Заставить Колина ревновать — это неверное средство, если хочешь его вернуть.
— Я вовсе не пытаюсь заставить его ревновать.
Если бы я действительно хотела заставить его ревновать, то позволила бы ему думать, что между Люком и мной произошло намного больше, чем это было на самом деле.
— И Люк вовсе не незнакомый парень.
— Люк? Значит вот как его зовут? Откуда ты его знаешь?
Я прикоснулась к шраму на моей ладони.
— Он был другом Верити.
— Боже мой, Мо, я думала, что это в прошлом.