Колин, казалось, размышляет над этой идеей.
— Это будет не так сложно. Ведь кухню ты хочешь оставить там, где она всегда была, не так ли? Тогда не нужно будет прокладывать новые водосточные и газовые трубы. Только электрические провода.
— Именно, — сказала она. — Тогда я могла бы открываться и вечером. Он согласует чертежи.
— Что-то я не знаю, Энни, — сказал отец.
— Это же всего лишь планы, — ответила она, и в её голос прокрался слегка вызывающий тон. — Какой вред могут принести планы? Почему нельзя немного помечтать? Особенно теперь, когда ты вернулся домой.
— Это словно азартная игра. Всё может измениться. Наша ситуация может измениться, — когда она непонимающе на него посмотрела, он попытался по-другому: — Мо скоро пойдёт где-нибудь в колледж. Мы, если бы захотели, могли бы отправиться в путешествие. Начать где-нибудь заново.
— Чикаго — это наша родина. Наша семья живёт здесь. Зачем на переезжать?
От меня не ускользнул взгляд, которым обменялись отец и Колин.
— Нам не обязательно принимать решение немедленно, — сказала она. — У нас достаточно времени. Это же всего лишь планы. И раз уж мы заговорили о планах, Мо, я на прошлых выходных разговаривала после мессы с госпожой Сулливан. Хлою приняли в Нотр-Дам и в университет Пердью.
— Здорово, — сказала я с притворным энтузиазмом. Всё годилось, лишь бы только ослабить это странное напряжение, что распространилось в комнате. — Можешь подать мне картошку?
Мой отец протянул мне керамическую чашу.
— Собственно когда тебе придёт ответ из НЙУ?
— Скоро. Ещё кто-нибудь хочет добавки?
Обычно уже только намёк на то, что у кого-то недостаточно еды, заставлял мою мать суетиться, но не сегодня вечером. Никто не желал отвлекаться от разговора.
— А что с другими университетами, в которые ты подала заявку? Кажется, для этого года уже слишком поздно, чтобы ещё ждать ответа.
Я втянула голову в плечи.
— От некоторых я получила ответ.
Вилка мой мамы скользнула по тарелке.
— Да? От каких?
— Из Чикагского университета и из Вашингтонского, из некоторых, в которые я подавала заявку на всякий случай.
И как? — спросила она.
Колин нахмурившись, посмотрел на меня, что было неудивительно, ведь и ему я ещё тоже ничего не рассказывала.
— И меня приняли, — я пожала плечами и сосредоточилась на том, чтобы нацарапать на картошке небольшие клеточки. — Это не так важно.
— О нет, это очень важно, моя милая! Я не могу поверить в то, что ты ничего не рассказала нам!
— И я, — сказал Колин так тихо, что его больше никто не услышал.
Я заёрзала на стуле, не поднимая от тарелки взгляда.
— Я хотела подождать, пока не получу ответы от всех.
— Чикагский университет! Я так тобой горжусь! — она сделала паузу. — Они говорили что-нибудь о финансовой помощи?
— Это очень приличное предложение.
В конце концов слово взял мой отец:
— Но ты выберешь учёбу в НЙУ.
— Я ещё ничего не слышала о том, чтобы они меня приняли.
— Но ты выберешь место в этом университете, — повторил он.
— Джек! Зачем ей уезжать так далеко в Нью-Йорк, если она может учиться здесь? — она обратилась ко мне. — Ты могла бы жить дома и экономить расходы на аренду и еду.
— Не думаю, что я буду жить дома, — быстро сказала я.
Хотя я и согласилась остаться в городе, но моя сделка с Билли не подразумевала того, что я должна буду жить здесь. Я придавалась фантазиям, что перееду к Колину, но с каждым днём это казалось всё более нереальным.
Колин молчал, и я толкнула его в ногу, чтобы заставить посмотреть на меня. Когда он это сделал, его взгляд был непоколебимым и непроницаемым.
— Она поедет в Нью-Йорк, потому что там её будущее, — сказал мой отец. — А не здесь. Ты считаешь, что она должна продолжать работать на Билли? Значит вот как ты представляешь себе её жизнь?
— Но ведь в Нью-Йорке она не знает ни одной живой души, и там может случиться всё что угодно. Не думаю, что там так уж безопасно.
— В Чикаго тоже нет.
В голосе моего отца прозвучала такая резкость, какой я ещё никогда не слышала, и моя мать вздрогнула на своём стуле.
— У неё есть семья, — сказала она дрожащим голосом. — Ты только что вернулся домой, а теперь хочешь отослать её совершенно одну за тридевять земель? Кто там будет приглядывать за ней?
Молчание Колина было оглушительным.
— Мам, ты волнуешься по пустякам!