Что, однако, не означало «нет». Но он был настолько тактичным, что не указал на этот факт.
Глава 24
Когда я пришла домой, мой отец поджидал меня на диване. Пред ним лежала открытая «Чикаго трибюн».
— Ты уже давно должна была быть дома, — сказал он. — Твоя мать беспокоилась.
Я бросила взгляд на свои наручные часы и вздрогнула.
— Мне жаль. Вообще-то я хотела позвонить, но подумала, что вы уже пошли спать.
Он фыркнул.
— Сядь.
— Я немного устала, — сказала я. На самом деле, не просто немного. Я была измотана и отчаянно хотела поскорее лечь в постель. — Мы не могли бы обсудить это завтра?
Он указал на кресло.
— Ну, ладно.
Я плюхнулась в кресло и заглянула в газету на столе.
Он оставил лежать газету открытой на статье Ника Петроса, и у меня скрутило живот.
— Где ты была сегодня вечером? — спросил отец.
— Улаживала дела кое с кем из круга моих друзей.
— Не с Доннелли.
— Сейчас Колин относится ко мне не особо дружелюбно.
— Ты выследила его, да? Я же тебе говорил, что это плохая идея, — он потёр лоб. — У этого друга. У него есть связи?
— Я не говорила, что это Он.
Мой отец сложил ноги на журнальный столик — кощунство, которое он сможет пережить только потому, что мама спит. — Я видел его в ресторане. На кого он работает?
Вот тебе и сохранила Люка в секрете. Но это также доказывает, что дядя ничего не рассказал ему о магии. Я коротко задумалась, каким будут следующий шаг Билли: как он попытается убедить меня. Мой отец нетерпеливо заворчал, и я вернулась к реальности.
— Ни на кого. Он не из Чикаго.
— Ты уверена? Не всегда можно доверять тому, что говорят о себе люди.
— Я это осознаю. У него нет связей с мафией.
— По крайней мере, что-то, — он скрестил руки за головой. — Знаешь, когда я вернулся домой, я думал, что смогу начать всё оттуда, где остановился. Что смогу вернуть свою прежнюю жизнь.
— О, значит вот что ты сделал? Вернул себе прежнюю жизнь? Я думала, что это всего лишь обычные преступления. Мне было не ясно, что с этим связано так много сентиментальности.
— Это только работа, — сказал он. — Я хотел вернуть семью.
— Ты уже когда-нибудь задумывался над тем, что одно, возможно, может исключать другое?
— Ты уже когда-нибудь задумывалась над тем, что ты, возможно, знаешь не всё? — ответил он. Потом он заговорил более мягко. — С твоей матерью и мной… всё так, как будто я никогда и не уходил. Ничего не изменилось. Но ты… ты другая.
— Мне было тогда пять. Изменение было, так сказать, неизбежным.
— Гнев — это одно, Мо, но здесь нечто большее. Твоя мать тоже это видит и беспокоиться. Твой же дядя видит и считает это подходящим шансом. А вот я вижу кого-то, кто выглядит старше своих лет. Жёстче, чем должен быть. И теперь я просто пытаюсь предложить тебе что-то получше.
Я пожала плечом. События последних шести месяцев преобразили меня, как странная, мучительная алхимия. Необъяснимо и необратимо. И в конечном итоге, это была не вина моего отца. А лишь моя собственная.
— Я тебя об этом не просила, — сказала я, но в этот раз в моих словах не было гнева.
— Нет. Точно так же, как Доннелли не просил тебя вступаться за него, но ты всё-таки заключила сделку с Билли. Иногда нужно сделать что-то ужасное, чтобы предотвратить вещи ещё более чудовищные. Иногда приходится допускать ужасные вещи, — он ударил себя по колену и встал с дивана. — Поверь хоть этот один раз своему старику.
— Ты не давал мне для этого никаких оснований.
— Двенадцать лет с монахинями, и ты всё ещё не поняла. Поэтому-то это и называется верой, дорогая, — он поднимался по лестнице тяжело ступая, намного более уставший, чем показывал. — И ложись поскорее спать.
Я не думала, дорога до школы может стать ещё более ужасной, чем была в пятницу, что Колин немного оттает до понедельника. У него были целые выходные, чтобы обдумать, что я сделала, и ему станет ясно, что у меня были хорошие намерения. Он простит меня или, по крайней мере, начнёт постепенно прощать, и мы найдём способ, как сможем двигаться вперёд, даже если дорога будет трудной.
Я ошиблась, как всегда.
Он не смотрел на меня. По нему даже не было видно, что он сердится, он лишь казался… непроницаемым. Я могла бы стучать кулаками по стене, которую он возвёл вокруг себя, но это ничего не дало бы. Я заработала бы только синяки.
Я сложила руки на коленях и стала ждать. Чем дольше длилось молчание, тем сложнее было его нарушить. Скоро это будет невозможно сделать.