Вокруг нас стояли люди с такими же сияющими лицами. Они смотрели на меня и я чувствовал то, что на земле длилось секундами, а здесь непрестанно – меня любили! И я любил всех. И вон того мужчину в красном одеянии с мученическим венцом над головой, расстрелянного коммунистами и еще живым закопанного в могилу; и деву в белых одеждах непорочности с лилиями в распущенных волосах; и женщину со следами былых ран, растерзанную львами на арене римского Колизея; и монахиню невиданной красоты – невесту Христову. Я будто вспоминал их имена, знал всё об их жизни и подвигах, они мне были как родные, больше чем родные – свои, христовы… И я был всем близок и любим. И не было между нами разницы, будто мы все только что прибыли сюда и встали вместе пред храмом Господа нашего и соединились в одну божественную семью.
Я увидел мать, она обняла меня и благодарила за молитвы. Она знала, что мне предстоит вернуться на землю, но не печалилась этому. Она верила в моё спасение. Передо мной прошли мои родичи, прародители, друзья, знакомые и даже вовсе незнакомые люди, о которых кто-то просил молиться. Подошла ко мне девушка и улыбнулась. Я сразу узнал её. Как-то батюшка попросил помолиться за отроковицу Елизавету, умершую в тринадцать лет. Она была единственной верующей в семье, понесла на своих плечиках грехи рода, умерла от тяжелой болезни. С каждым именованием её за упокой, мне все приятней было думать о ней, какой она стала в раю, увижу ли я её, узнаю ли. И вот я вижу её, кротко улыбающуюся, невыразимо красивую. Она ждет меня, она благодарна и прекрасна в свете вечной любви.
А вот люди, которые меня обидели, а я их простил. А вот те, кто молился за меня, пока я жил грешной жизнью без Бога Отца и Матери Церкви – это благодаря их непрестанной молитве я через скорби и боль пришел все-таки к Богу. А вот вообще незнакомые люди, с которыми я повстречаюсь в будущем и стану для них тем, кем был для меня Игорь – проводником в рай. Здесь, в райских обителях Бога моего и Бога нашего, мы все стали как самые близкие, родные и любимые.
– Пора, – сказал Игорь.
Это были те слова, которых я ожидал. Думал, услышу их, и затоскую – но нет! Просто зашагал рядом с Игорем по упругой травке среди цветов и деревьев немыслимой красоты, сквозь нежные ароматы и чарующие звуки – домой, где даже описать словами или красками не сумею то, что видел.
– Посмотри, Андрей, как отсюда выглядит земля.
Игорь показал рукой вниз. Там пространство будто расступилось, и мне стала видна вся земля, с её уродством и красотой. Стоило мне мысленно пожелать увидеть человека – и вот он, будто рядом, в невидимом для земных глаз свечении, соответствующем его духовному состоянию. Кто-то источал грязно-серые всполохи, кто-то сиял, как небожители, только не так ярко и чисто.
Там, среди людей, между хаосом и святостью, обходила земные уделы со своей многочисленной свитой прекрасная Жена в черном монашеском облачении. Прекрасная лилия среди грязных, смертельно больных, неблагодарных детей. Это Пресвятая Богородица!.. Ясные очи Её со слезами смотрели на безумие и боль, отчаяние и самоубийственную гордость. О, эти материнские глаза видели гораздо больше, чем все люди на земле. Мать всех матерей благословляла землю, непрестанно умоляла Сына еще немного потерпеть с концом этой прокаженной жизни, ради немногих верных Христу мучеников, ради детей, которых матери приносят в храм к Причастию Тела и Крови Сына. …Но и Её материнское терпение, чувствовалось, подходит к концу…
Когда я молился Пресвятой Богородице, Она на миг взглянула на меня, будто обожгла болью, будто в этих прекрасных очах, полных слёз, я увидел немой укор: как же вы Меня измучили, дети! …И ушла, вся в черном, скорбная и сияющая божественной славой…
– А вот две личности, вокруг которых сосредоточилась сейчас вся история человечества, – сказал Игорь.
Где-то на Ближнем Востоке по зеленому двору в цветах и фонтанах, укрытому со всех сторон высокими стенами, прогуливался невероятно красивый молодой мужчина в черном костюме-тройке. Видимо, он почувствовал мой взгляд, развернулся ко мне и расцвел очаровательной белозубой улыбкой. Он стал говорить мне очень умные и красивые слова, от которых у меня на душе появилось восторженное смятение – это как первые ощущения от выпитого стакана водки: радостное возбуждение, желание продлить легкое головокружение и наркотический кайф. Я было уж собрался подойти к нему и продолжить столь интересную беседу: его слова мне показались верхом логического совершенства, но Игорь меня остановил и заставил перекреститься. Как только невидимый крест покрыл меня своей охранной сенью, мужчина рассвирепел, злобно прошипел нечто вроде проклятия, вспыхнул чернющим всполохом, больше напоминающим дым из трубы концлагеря, и гневно отвернулся, гордо вскинув красивую голову.