– И в чем же она, ганнери? Все зло в фунтах, шиллингах и пенсах. Остальное лишь фон. Так говорит мой папаня, а он в этом кое-что понимает, можешь мне поверить.
Про своего папашу Уолли может говорить часами. Дедок все еще жив, пару месяцев назад ему стукнуло сто пять, и он планирует досидеть до второго пришествия.
– Контаги.
– Что? – опешил он.
– Ответ на твой вопрос, – сообщил я ему. – Контаги. Вот главная причина случившегося в Риерте переворота. Это гораздо серьезнее, чем лишение маленькой страны основного источника дохода. Открытие новых фабрик на их территории увеличивало риски появления опасных существ. Большие объемы мотории, большие выбросы, больше раздолбайства на производстве. И если свою ложку дегтя в бочке меда горожане готовы были терпеть, то чужие – отнюдь. Понимаешь? Одно дело, когда ошибаются они, а другое – платить здоровьем и жизнями за ошибки иностранцев. Никто этого не хотел. И без того в кварталах Старой Академии слишком много чудовищ.
Уолли задумался на мгновение:
– Логично. Не поспоришь.
– Люди боятся, а страх приводит их к решениям. Порой печальным. – Я сделал глоток виски. – Дукс и его семья были убиты. Как и большинство тех, кто поддерживал правителя. Уцелевшие недовольные, объявленные врагами государства, отправлены в тюрьмы или на каторгу. Те немногие, кто избежал встречи с тайной полицией и плакальщиками, покинули страну или же вступили в сопротивление.
– Сопротивление! – Бармен скривился так, словно кого-то стошнило ему за стойку. – Ублюдки, которые мутят воду. Вроде наших, взорвавших «Бриз». Всех на виселицу. Вот мое мнение, ганнери.
– Люди могут быть разными и сражаться заразные идеалы.
– Ты, никак, оправдываешь террористов? – удивился он.
– Я не одобряю взрывы в толпе. Но большая часть недовольных в Риерте в те годы, когда я там жил, занималась лишь разговорами да разбрасыванием по улицам листовок со стишками. Не уверен, что эти действия заслуживают виселицы.
– Мой папаня верно подметил. Совсем ты размяк после ухода из Грейвплейса. Это как с хулиганьем – сегодня он бросил в окошко камешек, а завтра уже бомбу в экипаж королевы. Вольнодумство до добра не доводит. Только не в нашем обществе, сэр. Премьер-министр прав, что стальной рукой держит все, до чего могут дотянуться его пальцы.
– Ну риертцы уж как-нибудь без нас разберутся, кого им вешать, Дед. Одно знаю: шансов у недовольных свергнуть хоть кого-то – нет.
– Ты явно давно не читаешь новости.
– Э-э… мм?..
– Да за последний год в этой обители воды все довольно сильно изменилось, ганнери! И сопротивление, как говорят, подняло голову. Их здорово прижали, неделю шли бои, пока дукс не победил, но шуму в новостях было много. Ну ты даешь! А про эпидемию слышал? Той весной. Какая-то посудина привезла из тропиков кровавую капель.
– Читал об этом, – подтвердил я. – Говорили, что двадцать пять процентов города опустело.
– В смысле перемерли. Во-во. А потом начались протесты рабочего класса. Забастовки на фабриках, требования улучшить условия труда, повысить выплаты и признать профсоюзы. А когда простые парни начинают бузить, это до добра не доводит.
– И снова ты можешь сказать, что я размяк, но понимаю причину их недовольства. Нищета одних и богатство других слишком очевидны. А расслоение в обществе достигло своего пика. Люди вкалывают в Стальной хватке как проклятые, а плодами их труда пользуются избранные. Тот, кто слишком затягивает гайки, получает в итоге собственным гаечным ключом промеж глаз. Злить работяг – все равно что лупить волкодава. Рано или поздно он вцепится тебе в горло. Объясняй ему потом, что ты хотел совсем иного.
Здесь ему было не резон возражать, так как я говорил правду.
– У нас все лучше, чем у них, ганнери. Слава королеве.
– Потому что премьер-министр понимает, если крепко сесть на шею простым ребятам, то они конечно же какое-то время потерпят, а после вспыхнет пламя. И черта с два его потушишь. Никому не нужна революция, как сто лет назад в Республике, когда неравнодушные граждане подхватывали богатеев и благородных под руки и с разгону разбивали им головы о ближайшую стену. Мне кажется, они до сих пор оправиться не могут от тех погромов и убийства короля.
– Эй, Уолли! – крикнули из темного угла, где напивалась троица незнакомых мне ребят. – Поставь «Крошку Сэнди»!
– Подними свою задницу со стула, Вудроу, и сам включи этот чертов граммофон. У нас сегодня самообслуживание, – даже не повернув головы, ответил владелец заведения. – Но если кокнешь пластинку, клянусь всеми громами, я очень расстроюсь.